В небе вновь повисла расплавленная звезда.
Вейяд сказал:
— Она у нас единственная, настраивается на разные пункты назначения внутри Солнечной системы… Сделать другую мы не сумели.
Оддни заметила:
— Удивительно, что ее удалось переместить, ведь обязательна жесткая привязка ко всем точкам прибытия.
— Вам виднее. Мы не знали. Да и забрали с Марса лишь семя. И, пока не прочли несколько тысяч справочников Бессмертных, понятия не имели…
Дверь открылась, и мы пролетели в нее. На другой стороне в небе висел румяно-розовый Марс, оплетенный паутиной каналов. То-то Скиапарелли[19] порадовался бы, подумал я… Не говоря уж о Ловелле[20].
Подлинный Марс — наш Марс — представлял собой видимый с орбитальной высоты красный полумесяц с неровной, бороздчатой поверхностью. Если смотреть в сторону лимба, наличие атмосферы выдавала только кайма высотной дымки на черноте безвоздушного пространства. Здесь же край планеты обозначала смазанная синева, а над красной пустыней плыли розоватые облака.
Мы со свистом вошли в атмосферу, снизились, резво проскочили над вороненой сталью водных артерий и, укрываясь в полумраке, махнули через громадную систему глубоких каньонов. Хотелось думать, что это может быть Долина Маринера или расщелина Копрат, вообще места, где я бывал, где с минувших дней сохранились какие-нибудь знакомые вехи, но… нет. Слишком много времени прошло. К тому же по дну этого ущелья текла мутная красная река.
Мы сели, фонарь кабины открылся; воздух Марса, разреженный и холодный, бритвой полоснул по ноздрям, но дышать было можно. Я без удивления увидел, что титаниды с головы до пят покрылись гусиной кожей, прелестные смугло-коричневые соски Аруэ затвердели и торчат, будто маленькие шишечки, а Оддни дрожит, ёжась.
Оглядев свою шкуру ящера, я сказал:
— Обычно меня бесит, что приходится так выглядеть, но…
Оддни улыбнулась:
— Вы симпатичнее, чем думаете, мистер Зед.
Даже в бытность человеком, услышав такое от женщины, я не верил.
— Сюда, — позвал Вейяд, — вход здесь. Скорее, а то замерзнем!
Экипажи блюдец, держа бластеры на изготовку, строем двинулись вперед и образовали хвост перед металлическим люком, утопленным в стену каньона; их жаркое дыхание длинными султанами колыхалось над головами. Вейяд провернул маховик, и люк отворился; за ним был залитый красным светом коридор. Титаниды по одному полезли внутрь, мы с Оддни — последними: чтобы проникнуть в проем высотой в лучшем случае метр, понадобилось согнуться в три погибели.
Вдвойне довольный тем, что у меня такая дубленая чешуйчатая кожа, я головой вперед нырнул в люк, готовый к тому, что придется долго ползти по узкому туннелю, и…
Шмяк.
Ничком на шершавый серый бетон.
Какого…
Внезапно оробев, я шустро извернулся, присел и, горбясь, щурясь на яркий желтый свет, огляделся, гусаком вытягивая шею, чтобы не набить шишку о… хм. Никакого потолка. Нигде поблизости. Возможно, где-нибудь высоко вверху, далеко-далеко… Краем глаза я заметил, как неуклюже поднимается на ноги Оддни, ободряюще привычная, утешительно голенькая…
— Мистер Зед!
Я полуобернулся на зов, встал и поглядел туда, куда с беспокойством смотрела Оддни. Ч-черт.
Калдан был мне чуть выше колена. Пожирая меня выпученными голубыми глазами без век, он сопел сдвоенной прорезью носа. Рот-сфинктер сложен трубочкой, как для непрерывного свиста, длинные, тонкие членистые руки с пильчатыми клешнями угрожающе подняты.
Он и впрямь свистнул, тоненько, негромко, и только потом сказал:
— Вот как. Челоматы! Я думал, мелкие паршивцы врут.
Невыразительный среднезападный говорок, как… у кого? Рэймонда Мэсси?[21] Обхохочешься. И тогда (дураком родился, дураком помрешь) я выпалил:
— Гхек? И без рикора?
Не знаю, чего я ожидал. На рожон меня толкает неизбывное чувство своего полнейшего бессилия. В ответ он разразился сиплым хихиканьем.
— Нет, меня зовут Варк Фан'ши, и я знаю больше, чем ты думаешь. — Тварь смерила нас взглядом, задержав его на Оддни: — Что ж, определенно не феминный Челомат и едва ли Грезоперсона. — И снова мне: — Кто же ты будешь?
— Можете называть меня мистер Зед, — сообщил я. В ответ — глубокое равнодушие. О-хо-хо. — А это мой добрый друг и коллега Оддни Ильвасдоттир.
Разумеется, по его шарам навыкате ничего нельзя было угадать, однако калдан воззрился на Оддни, приклеился к ней взглядом.
— Ильва? Ильва Йоханссен?
И опять мне:
— Прошу извинить. Запамятовал, что Кавалер-Компаньон Высокочтимой Прародительницы любил называть себя «мистер Зед».