— И покороче! — рявкнула с задов Агнес.
— Когда мы пришли в этот мир, — начал Док, — наше назначение было предопределено нашими создателями и владельцами. Когда мы становились не нужны, смысл жизни исчезал. Но вот мы попали сюда. Теперь мы живем сами по себе и друг для друга. Никто не воплощал это лучше нашего доброго Диогена. Возможно, его пример слишком высокий для нас, но никто не запретит нам чтить его память и хранить нашу любовь к нему. И тем самым мы сохраним и его любовь ко всем нам.
Глянув по сторонам, Бронте тронула Кару хвостом.
— Где Аксель? — шепнула она.
Кара покачала головой.
— Он еще не спускался?
— Наверное.
— Разве он не знает, что мы начали?
— Может, просто не хочет спускаться. Это, возможно, чересчур тяжело для него.
— Пойду посмотрю, как он, — шепнула им миссис Леахи. — Не хочу, чтобы вы что-то пропустили.
Она встала и быстро пошла наверх.
Прощание шло своим чередом. Никто не хотел говорить слишком много или слишком долго. Многие малыши были чрезмерно смущены и не знали, что сказать и говорить ли что-то вообще, но когда решились первые, остальные последовали их примеру. В большинстве они говорили: «Мы тебя любим, Дио» или «Мы по тебе скучаем».
Тибор вышел в своей шляпе и с белой ленточкой на шее.
— От имени консолидированных планет Тиборианской империи Тибор желает выразить их великую скорбь и разделить чувство вашей утраты.
Хуберт подкатил к гробу кроватку Хетмана.
— Возмош-шно, с-сердце подвело его, но оно никогда не подводило нас-с.
Слагго упомянул, с какой заботой покойный возился с яйцами и вылупленышами.
Потом Престон вспоминал, что, когда он работал над романом, Дио часто показывал ему книги или даже отрывок откуда-нибудь, относящийся к тому, что он писал.
— Я так и не смог догадаться, откуда он знал, над чем я работаю.
Жан-Клод и Пьеро вспомнили время, когда они заказали коробку стейков по каталогу «Стейки с Ранчо Айдахо» и спрятали ее под большим атласом.
— И он не разозлился!
Росс отложил редьку, вышел и спел «Я старый ковбой». Никто не знал почему, но никто его не остановил, хотя во время песни Агнес отвернулась. Закончив, он сказал:
— Прощай, Дио, — и вернулся к своей редьке.
Бронте и Кара привели с собой Гвиневеру.
— Знаю, мы здесь ради Диогена, — сказала Бронте, — но, думаю, нам нужно поблагодарить Тома и доктора Маргарет за все, что они сделали.
На задах комнаты застучал об пол шипастый хвост.
— И, думаю, хорошо было бы, — сказала Кара, — назвать следующего вылупленыша в честь нашего друга — Диогеном.
Большинство завров закивали или вслух выразили свое одобрение.
Когда вперед собиралась выйти Агнес, вернулась миссис Леахи с Акселем на плече. Едва она посадила его на пол, как он бегом бросился к гробу.
Миссис Леахи мягко его поймала и приложила палец к губам.
— Ш-ш! Подожди, пока Агнес не закончит.
Агнес оглядела собравшихся завров и остановилась взглядом на Акселе, который в ожидании своей очереди нетерпеливо подпрыгивал на месте.
— Люди всегда говорят про «следующую жизнь» и про «то, что будет после жизни», — сказала Агнес. — Еще они говорят, что животным туда нельзя, можно только людям. Ерунда! Если подобная штука существует, пусть оставят себе треклятое «после жизни»! Многие заслуживают его больше, чем кучка людей-кретинов! Дио, например. Это просто… это… просто нечестно!
Она затопала назад, даже не посмотрев на гроб. Слагго пытался ее нежно боднуть, но она его отпихнула.
Когда Агнес закончила, Аксель поднял глаза на миссис Леахи, словно удостоверяясь, можно ли теперь говорить, но даже не дождался ее кивка, а побежал к гробу, развернулся у него и поднял передние лапы.
— Хей-я, ребята! Послушайте, что сказала мне вчера ночью Джеральдина!
Завры посмотрели на Акселя внимательнее, словно испытали внезапный прилив энергии. День выдался долгим, много говорили и много сидели. Только Агнес словно бы противилась, хотя и она медленно отвела хвост и повернулась.
— Джеральдина сказала: «Время не умирает», и я не знал, о чем она, пока Хетман мне не объяснил. — Аксель указал на колыбельку Хетмана. — Это значит, что время, как космос! Космос, например звезды и галактики далеко-далеко отсюда, можно увидеть, а время — нет. Ну, как Хетман нас не видит, но мы-то здесь. Мы не можем видеть время, но оно есть! А потому Диоген еще жив, он только остался в прошлом! И пусть мы не можем его больше видеть, он все равно здесь!
Собравшиеся воззрились на Акселя. И каждая пасть широко разинулась.