— Это такая песня, — объяснила Гвиневере Бронте. — Когда люди создали нас в лаборатории-фабрике, они нас научили. Это была часть нашего импринтинга и обучения. Нам полагалось петь ее детям, и ее играли в каждой рекламе. Глупая песенка. Не слишком хорошая песенка, но простая, а главное — ее знаем мы все.
Бронте и Кара запели вместе:
— Яр-ву-у!
К ним присоединились еще несколько завров:
— Яр-ву-у!
И еще несколько:
— Яр-ву-у!
Пока не запели все. Миссис Леахи запела с Бронте почти сразу же. Вступила доктор Маргарет, потом Том… И мисс Уондерли (песенку не сложно было запомнить, даже если никогда раньше не слышали). Из-за экскаватора неохотно вышла Кэролайн, но даже она начала петь хрипловато и фальшиво.
— Яр-ву-у, яр-ву-у! Яр-ву-у, ля-ля! Мы динозавры и любим тебя! Яр-ву-у, яр-ву-у! Яр-ву-у, ля-ля! Мы динозавры и любим тебя!
После несколько завров сразу ушли назад в дом. Еще несколько подождали, пока гроб не опустят в могилу, и тоже вернулись. Несколько стойких, среди них Док и Престон, оставались, пока Кэролайн не столкнула всю землю в яму, которую выкопала сегодня утром.
— Теперь я припоминаю, о чем подумал вчера днем, — сказал Док Престону. — До того, как случилось несчастье. Сейчас это представляется абсурдным и так быстро стерлось из памяти, что едва ли имеет значение.
— И что это было? — Престон смотрел на Кэролайн, которая обратной стороной лопаты тщательно разравнивала землю.
— В тот момент мне показалось, что мы, возможно, не просто случайная игра природы. Может статься, мы… неизбежны.
Престон какое-то время рассматривал землю у себя под ногами. Достав платок, Кэролайн отерла пот со лба, села в экскаватор и повела его к трейлеру, прицепленному к заду фургона.
Развернувшись, Хуберт направился внутрь. Стегозавр по имени Большой Сэм и коричневый трицератопс Дэвид Норман двинулись за ним. Последний позволил вылупленышам всю дорогу до дома ехать у себя на спине, рядом шли Кара и Бронте.
— Безумная мысль, — сказал Престон и, поворачиваясь, положил лапу на спину Доку. — Но это безумный мир.
А у могилы глядеть на холмик земли остались Агнес, Слагго и Аксель.
— Надеюсь, церемония ему понравилась, — сказал Слагго.
— Откуда бы он узнал? — Голос Агнес был не таким резким и не таким громким, как обычно. Но слова оставались, как всегда, жесткими.
— Тогда она, наверное, ему понравилась бы.
— Я не хочу его бросать, — сказал Аксель.
— Он никуда не денется. — Агнес отвела взгляд от могилы, посмотрела на запад. Небо там было красным, розовым, кремовато-желтым. А над игрой этих красок голубизна становилась все темнее и глубже.
Еще она увидела подобие вспышки, мимолетное движение среди деревьев. Может, какой-нибудь зверь. Может, опять двуногие кретины. Впрочем, Регги их и близко не подпустит. Остальным она ничего не сказала.
— Мы всегда сможем вернуться сюда, чтобы его помнить, — сказал Акселю Слагго. — На самом деле мы его не покидаем, и он на самом деле нас не покинет.
— Лучше пойдем в дом, — сказала Агнес. — Становится темно. Холодно.
Никто не двинулся с места.
— То, что ты там наговорил, Аксель… — Агнес все еще смотрела на закат. — Ты же сам знаешь: это полная ерунда, верно? Машина времени… Ты собираешься построить машину времени? Люди веками болтают про машины времени. Ты видишь где-нибудь поблизости машину времени? Думаешь, ты способен ее построить?
— Не знаю, — сказал Аксель. — Но я хочу сделать такую машину. Нет, корабль времени!
— Ну да. Отлично. А чепуха про «время не умирает»? Ты думаешь, это правда? Откуда у тебя взялась такая дурацкая мысль?!
— Джеральдина сказала…
— Джеральдина! Да она над тобой посмеялась! Она надо всеми нами посмеялась. Ты веришь той, кто каждый день спрашивает, не дурак ли ты?
— Она надо мной не смеялась! — Аксель замотал головой. — Не в тот раз. Она сказала: время не умирает, а Вселенная…
— Вселенная тоже умрет! Земля умрет, и Луна, и Солнце, и остальные планеты тоже. Звезды выгорят, как свечки, а с ними уйдут и галактики, и все прочее, включая время!
— Если все умрет, — сказал Аксель, — то и мы тоже, и Дио не будет так одиноко.
— Дио не одиноко! Он уже ничто, Аксель! Он был жив, теперь его нет, вот и все! Все! Конец истории! И когда придет время, так же будет с остальными.
— Думаю, ты ошибаешься, — возразил Слагго.
— Что? — взорвалась в полный голос Агнес. Быть может, даже чуть громче.
— Ты ошибаешься или, во всяком случае, не права. Не совсем. Дио все-таки что-то. Он все, чем был раньше. Оттого что он умер, ничего не изменилось.