Мил ничего не хотел, но согласился на вино, чтобы не обидеть хозяина. В темноте о металл звякнуло стекло. Он нащупал поданную рокконом бутыль, выдернул пробку, принюхался.
«Настойка на горных травах?»
«Она самая».
Мил отпил из горлышка. Властимир не солгал: настойка была отменно хороша. Помня совет не увлекаться, Мил сделал второй глоток и поставил бутыль на пол.
«Принц меня каждый день навещает, — сообщил Рокот. — Слуги боятся, а он — нет. В клетке я сам прибираюсь, а он поганое ведро уносит, старое сено. Воду таскает через весь дворец, из какого-то Серебряного фонтана. Уверяет, будто целебная… Новости дворцовые рассказывает. Без него я бы совсем пропал. Он мне даже дружку свою подарил. Хочешь взглянуть?»
«Покажи».
Зрением Разноглазых Мил увидел прозрачное, светящееся голубоватым существо, похожее на бесхвостого, безухого зверька. Дружка с интересом смотрела на Мила синими огонечками глаз.
«Она поначалу тосковала без принца, — продолжал Рокот. — Он у нее прощения просил, уговаривал: дескать, роккону ты нужнее, он совсем один в клетке… Привыкла. Хочешь потрогать?» — Он подцепил дружку когтистой лапой и поднес к решетке. Дружка забеспокоилась, голубоватое свечение затрепетало. «Не бойся, он — свой», — сказал роккон, и она притихла, лишь синие огоньки глаз вспыхнули ярче, когда Мил осторожно ее коснулся. От дружки исходило уютное тепло, чувство покоя и защищенности.
«Рокот, это не простая дружка. Снежик тебе хранителя жизни отдал. Зверь редкостный и стоит сундук денег. Такой не у каждого короля бывает».
«Хранитель жизни? То-то я смотрю: никак не сдохну, — огорчился роккон. — Мил, у меня есть просьба. Выполнишь?»
«Нет!» — Мил почуял неладное.
Рокот притворился, будто не слышал.
«Я устал так жить. И принца жалко: он с этой казнью и нашептом на человека не похож… Мил, роккона можно убить стрелой из арбалета либо ударив ножом в глаз. Я дам тебе нож. Убей».
«Твоя дружка-хранитель мне глотку перегрызет», — ответил Мил. Это было совсем не то, что он хотел сказать.
«Я ей велю не мешать. Подержу ее, а ты ударь. Только быстро. Я сам уже пробовал — без глаза остался. Ножом ткнул — а глубоко, чтобы в мозг вошло, не сумел. Больно слишком… Или дружка помешала».
«Нет, брат. Не проси».
Рокот сунул дружку себе под крыло, и ее голубоватое свечение потухло.
«Мил, ну подумай сам! Если казнь наконец состоится, ты будешь свободен, я — свободен, принц — свободен. А иначе тебя здесь убьют, Разноглазого. Ты успел слишком многое разоблачить, дознаватель».
«Нет», — отрезал Мил. И ничего не стал объяснять, погасил особое зрение.
Остался гореть единственный желтый глаз. Не видимые в темноте длинные когти легли на плечо, укололи даже сквозь толстый плащ.
«Я сжег твой дом. Погубил мать и отца».
Мил невольно отшатнулся; когти сжались, захватив ткань плаща.
«Что ты брешешь?!»
«Я беру на себя вину своих братьев, — ответил роккон. — Когда моя семья решила, что я уже наказан сверх меры, они обратились к твоему отцу. С просьбой прибыть сюда и уговорить Принца выпустить меня на свободу. Посулили щедрую плату. Но твой отец, когда узнал все обстоятельства… он…»
«Отказался?»
«К несчастью. Сказал, что не рискнет иметь дело с безумной королевской семьей и рокконами одновременно. И уехал. Мать с отцом были неутешны, братья — в бешенстве. Полетели за ним. По нашим законам, пока ты не разорил гнездо врага, твой враг жив. Они спалили гнездо. Мил, отныне их вина — моя вина. Убей». — Когти другой лапы вложили Милу в руку нож. Простой кухонный нож с деревянной ручкой.
Желтый глаз горел в темноте совсем близко. Когти отпустили плащ, чтобы Милу было удобно замахнуться.
«Ударь!» — приказал роккон. Голову пронзила страшная боль. «Ударь — и тебе станет легче!»
От боли зашлось сердце. Мил попятился, отбросил нож. Наткнулся спиной на сетку, сполз на пол, скорчился, ладонями сжал виски.
Роккон закричал — тонко, пронзительно. Крик, вой и свист смешались, ввинтились в разламывающуюся голову. Мил чуть не умер от боли.
— Рокот, — он сам себя не слышал, — мой отец… судья… раз в жизни рассудил неверно. Я не… не повторю его ошибки.
Крик смолк, боль в голове погасла. Милу казалось, что он ослеп и оглох, — так было темно и тихо. Желтый глаз не светился.
— Рокот? — цепляясь за сеть, Мил встал. Закричал мысленно: — «Рокот!»
Вернувшимся особым зрением увидел: роккон лежит на полу, уткнувшись лицом в сено, жесткие крылья нелепо топорщатся, дружка-хранитель беспомощно тычется мордочкой в голову с гребнем шипов. Умер? Не может быть! Мил просунул руки сквозь прутья решетки, дотянулся до откинутой в сторону лапы.