Он решил, что пора двигаться дальше, приготовился встать… и обнаружил, что не способен. Попробовал снова, однако ноги отказывались ему повиноваться.
«Я умираю, — подумал он. — Наверное, даже хорошо, что я останусь на горе бога, которого наконец-то отыскал».
И когда его зрение начало затуманиваться, ему показалось, будто он видит, как к нему приближается нечто ослепительно яркое.
«Я ждал тебя, — услышал он в голове слова этого сияния. — Теперь мы наконец-то поговорим».
У Квачамы не хватило сил встать, но он протянул к Эн-Каи руку.
2038 год
Джим Донахью закончил фотографировать и убрал камеру в футляр. Но Бонни Херрингтон еще работала: вместе с Рэем Гловером они подходили к каждому члену экспедиции и брали у него интервью, интересуясь не только реакцией на обнаруженное тело, но и тем, как опрашиваемые идентифицируют данное существо.
Я заметил, что Чарлза Нджобо раздирают внутренние противоречия. Он хотел заявить, что это создание с другой планеты, но мучительно осознавал и то, о чем нам постоянно напоминал: он представляет правительство Танзании и не хочет делать заявления, которое не понравится правительству, если окажется не соответствующим истине.
Я снова обошел тело и попытался сообразить, какого черта оно делает выше границы леса на самой высокой горе континента.
Инопланетный альпинист, поднявшийся на Килиманджаро из спортивного интереса? Но у него нет горного снаряжения (во всяком случае, я его не вижу рядом с телом), и уж если он сумел проделать путь до этой горы из какой-нибудь звездной системы, то мог пролететь и еще дальше, до Гималаев. Эверест километра на три выше.
Может, охотник? Если он прилетел на Землю более семидесяти пяти лет назад, Танзания в то время просто кишела дичью. Стада антилоп исчислялись миллионами, зебры были почти столь же многочисленными, а большая пятерка — слоны, носороги, львы, буйволы и леопарды — водилась в изобилии как в саванне, так и на горе.
Но у него нет оружия, рядом никаких следов лагеря, а если он и добыл какие-нибудь трофеи, то их мог позаимствовать кто-либо из постоянных жителей горы или случайный альпинист. Однако, если бы они нашли трофеи, то почти наверняка обнаружили бы и труп.
Весь мой опыт и знания указывали: он не был уродом или мутантом, рожденным на Земле. Ни человек, ни обезьяна, ни любое иное существо из нашего мира не могло породить то, что сейчас лежало передо мной. Он наверняка из мира, относительно сходного с нашим. Будь там сила тяжести намного выше, он имел бы более толстые конечности и, наверное, ходил бы на четырех ногах, а если тяготение ниже, его тело оказалось бы тоньше и длиннее. Его мир должен быть кислородным — он не прошел бы и двух шагов, не говоря уже о подъеме на гору, если бы не мог дышать нашим воздухом. Я предположил, что он способен усваивать какую-нибудь местную растительную или животную пищу, поскольку не видел никаких признаков того, что он прибыл с достаточным запасом своей еды — хотя этого я не узнаю наверняка, пока мы его не разморозим и не изучим зубы и содержимое желудка. Уши у него чуть крупнее наших, глаза закрыты, но примерно такого же размера, как у людей. Вытянутое вперед лицо намекает, что запахи для него важнее, чем для нас, но даже это останется лишь предположением, пока мы не начнем изучать его в лаборатории.
Ко мне направлялись Бонни и Рэй.
— Ваша очередь, профессор, — радостно заявила Бонни.
— Называйте меня доктором, — сказал я. — А еще лучше, Энтони или Тони.
— А как насчет док?
Я пожал плечами:
— Не возражаю.
Рэй протянул руку и закрепил микрофончик на воротнике моей куртки.
— На этот счет не волнуйтесь, — успокоила Бонни. — В кадре его не будет видно.
«С какой стати меня это должно волновать?» — подумал я, но лишь улыбнулся в ответ.
— Итак, давайте перейдем сразу к главному, док, — начала она. — Что вы думаете о нашем открытии?
— Оно может оказаться очень важным, — осторожно ответил я. — Разумеется, нам придется исследовать материал в лаборатории, прежде чем мы сможем прийти к каким-либо определенным заключениям.
— Джим Донахью упорно называет его «человеком с Марса». Не хотите ли это прокомментировать?
— У Джима богатое воображение, — улыбнулся я. — Пришелец не с Марса.