На этот раз ответа он не дождался, даже приказа хранить радиомолчание.
Теперь ситуация выглядела столь же унылой, как вершина горы. Он пытался не спать, но ощущал, как ускользает сознание.
— Они со мной свяжутся, — пробормотал Матока, медленно опускаясь на бок. — Я один из них. Они меня здесь не бросят. — И, в последний раз закрыв глаза, он еще раз прошептал: — Они со мной свяжутся.
2038 год
— Вы эксперт, — сказал Рэй Гловер, поворачиваясь ко мне. — Как долго он мог протянуть здесь, на горе?
— Это зависит от многих факторов, — ответил я.
— Ну почему вы, ученые, никогда не можете дать определенный ответ? — буркнул он.
— Я не знаю объем его легких. Чем он питался. Каков процент кислорода в воздухе его родной планеты. И еще…
— Неважно, — прервал он.
— Кстати, есть гораздо более интересный вопрос, — вставил Адриан Горман.
— Да ну? — удивился Рэй. — Какой?
— Единственный ли он на этой горе?
— Черт побери! — возбужденно произнесла Бонни. — Думаете, здесь могут быть и другие?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Горман.
Рэй снова взглянул на меня:
— Вряд ли у вас есть мнение на этот счет?
Я покачал головой:
— Нет, пока не получу дополнительных данных.
— А знаете, — задумчиво проговорил Горман, — во времена Хемингуэя — ну, когда он якобы побывал здесь — лед лежал гораздо ниже по склону, а лет двести назад еще намного ниже. И кто знает, сколько здесь валялся этот инопланетянин? Может быть, нам надо лишь прогуляться туда, где прежде был ледник?
— Вы ничего не найдете, — сказал я.
— Почему?
— Падальщики. Тут водятся гиены и шакалы, а также стервятники и марабу. Даже муравьи всего за пару дней могли очистить тело до костей.
— Ну, не знаю, — задумчиво протянул Горман. — Этот парень все еще здесь.
— Потому что муравьи по льду не бродят, — ответил я. — И он до сих пор замерзший. Пока не начал оттаивать, не было запаха, привлекающего падальщиков. Чуть ниже по склону таких условий уже нет.
— Логично, — признал Горман и пожал плечами. — Тем не менее идея неплоха. Есть ли приборы, способные обнаружить тело сквозь снег и лед?
— Да, — ответил я.
— Может, стоит подумать о том, чтобы раздобыть такой. Когда мы расскажем миру об этом парне, думаю, любая фирма-изготовитель согласится одолжить нам парочку приборов бесплатно — в обмен на упоминание ее названия.
— Можете попробовать, — сказал Джим Донахью, до сих пор молчавший. — Но я сомневаюсь, что вы найдете кого-либо еще.
— Почему? — спросил Горман.
— Он был одиночкой, — пояснил Донахью.
— Почему вы так думаете?
— Просто интуиция, — ответил Донахью.
Горман смотрел на инопланетянина и пытался догадаться, что тот делал на горе, в световых годах от дома, дыша чужим воздухом и питаясь чужой едой. Какова бы ни была причина, ради которой он покинул родную планету, в одном Горман был уверен: он улетел с нее не один. Гораздо вероятнее, что он прилетел сюда по той же причине, по какой в Африку являлось так много других чужаков: чтобы колонизировать ее. А это задача не для одиночки. Поэтому, что бы там ни полагали Донахью и остальные, это существо было членом экспедиции, шестеренкой в машине…
Адриан Горман был третьим слепцом.
Что увидел проводник
Жизнь на планете Фарачин стала невыносимой. Перенаселенная, скверно управляемая, с разграбленными природными ресурсами и грязным воздухом. Неудивительно, что средняя продолжительность жизни здесь падала с каждым годом. И в конце концов фарачины решили колонизировать другие планеты.
Они прекрасно понимали: не следует складывать все яйца в одну корзину, поэтому выбрали двадцать наиболее перспективных планет. Требования были достаточно просты: они должны обращаться вокруг звезды класса G на расстоянии от шестидесяти до ста шестидесяти миллионов километров, иметь атмосферу с содержанием кислорода от пятнадцати до тридцати пяти процентов, соотношение площади воды к суше не менее двух к одному, защитный слой в атмосфере для смягчения ультрафиолетового излучения звезды и быть населенными. Не обязательно разумными существами, но какими-нибудь, что послужило бы доказательством реальной пригодности планеты к обитанию.