Посетителям строго запрещалось проносить с собой еду и напитки, но кто-то, видимо, наплевал на правила. Взглянув на грязный пол, Салли вздохнул. Туристы и экскурсовод старательно обходили темную лужу, но следы успели распространиться вокруг, пачкая паркет грязными дорожками.
— Вы, конечно, узнали женщину на этой картине — Гала, муза и вдохновительница Сальвадора Дали. Пропорции тела безупречны, как у античных статуй, а лицо одновременно буднично и божественно. Хотя она на одиннадцать лет старше Дали…
— На десять лет, — машинально поправил Салли шепотом, выжимая тряпку в ведро.
— Художник не уставал воплощать ее образ на своих самых знаменитых полотнах! Обратите внимание, как гармонично расположены предметы на картине: чтобы соблюсти идеальные пропорции, Дали обратился к венгерскому математику Матиле Гике…
— К румынскому… — пробормотал Салли чуть громче. Туристы начали посматривать на него, впервые заметив скособоченного человека в серой униформе.
Экскурсовод запнулся, метнул в уборщика испепеляющий взгляд, но, не сказав ничего в его адрес, продолжил:
— Посмотрите, сколько труда вложил Дали в эту картину! Как филигранно изображен лебедь, голову которого ласкает Гала…
— Она не трогает лебедя…
Салли не смог удержаться от этой ремарки. Пятно на полу уже исчезло, и нужно было как можно скорее уйти отсюда, но его последнюю фразу услышали, кажется, все. Какой-то турист хихикнул.
— Кто это у нас тут? — экскурсовод лучезарно улыбался, но в голосе его звучал металл. — Вы, кажется, хотели поправить меня, коллега?
Недвусмысленное ударение на последнем слове заставило Салли вжать голову в плечи. Лицо залила краска, но он все-таки сказал:
— «Атомная Леда» написана по принципу «неприкосновения». Ни один предмет не касается другого. Как частицы в атоме: Всё висит в пространстве. Даже море.
Слова давались ему с трудом: правая половина рта почти не двигалась, и речь смазывалась, словно говорил пьяный. У картины воцарилась тишина, нарушаемая приглушенным шепотом и шарканьем ног в других залах.
— Смотрите, и правда! — Девушка, стоявшая к картине ближе всех, показала на нее рукой. — Лебедь находится за Галой, но из-за положения ее кисти кажется, что они соприкасаются!
Туристы завертели головами, посматривая то на картину, то на уборщика, то на экскурсовода.
— Какая похвальная наблюдательность! Это как раз то, что я собирался сказать! Как видите, дорогие друзья, высокое искусство одухотворяет самых… — экскурсовод запнулся, — разных людей. Поблагодарим… как тебя зовут, сынок? — он хищно прищурился, разглядывая табличку с именем. — Поблагодарим Салли, которому стоит вернуться к своей работе, а нам — к своей.
Стиснув зубы, экскурсовод быстро проследовал в другой зал. Туристы засеменили за ним. Салли поднял ведро с водой и направился в подсобку.
— Стойте! — Девушка, поддержавшая его, оторвалась от группы. — Откуда вы это знали? Про неприкосновение?
Салли пожал плечами. Какое ей дело до того, что эта работа — его последний шанс остаться в мире, который он любил больше всего на свете.
— Нет, серьезно! — Девушка говорила по-испански с легким славянским акцентом. — Вы очень наблюдательны для…
— …для уборщика, — продолжил он.
— Я не хотела вас обидеть, Салли…
— Меня зовут Сальвадор, но понятно, что уборщики не заслужили полного имени, — Салли улыбнулся. — Не то что экскурсоводы.
Из-за неподвижного правого уголка рта улыбка получилась кривой.
— Сальвадор? Как Дали! Вас назвали в его честь?
— Вообще-то, да. Мои родители…
— Таня! — из другого конца зала девушку окликнул высокий молодой человек. Та помахала ему рукой.
— Простите, мне пора идти! — Она очаровательно улыбнулась и протянула руку на прощание, потом вдруг посмотрела на его ладонь, смутилась и исчезла в толпе.
Салли вернулся в подсобку, размышляя о принципе неприкосновения. Девушка не прикоснулась к нему. Как Гала к уродливому лебедю.
* * *В крошечной подсобке он поставил швабру на место и, тихо вздохнув, присел на стульчик у окна. Откинулся на спинку: ссохшееся дерево заскрипело, ножки зашатались, но Салли удержался. Шаркнул кроссовкой по полу, скособочился и замер в крайне неудобной позе.
Диего, добряк-охранник, иногда заходивший к Салли, чтобы тот помог ему с каверзными кроссвордами, как-то заметил, что Салли, уместившийся на стульчике, похож на деформированную фигуру с картины «Предчувствие гражданской войны»: «Салли, ты мог бы стать отменным натурщиком для Усача!» — так в музее называли Сальвадора Дали.