Профессор Нина Матвеевна Круглова летела к орбитальному городу Гагарину, на новую встречу с пилотом Перминовым. Вернее, теперь уже с бывшим пилотом…
Нине Матвеевне в общем-то в жизни везло. Хотя для успеха было приложено немало собственного труда. В юные годы Нина с отличием окончила специальный факультет Медицинской академии, где преподавал сам академик Парамонов, светило мирового масштаба, автор трудов по проблемам человеческого организма во фрактальном континууме. Отбор на спецфакультет был жесточайшим, но абитуриентка прошла все рогатки и препоны. За время учебы Нина проявила незаурядный ум и трудолюбие, в результате академик взял ее работать в стены своего главного детища — Института космической медицины. А потом, много лет спустя, разрешил заняться проблемой обратной реформации.
Проблему в конце концов удалось решить. Наноциты соответствующего характера были созданы. Одна беда — проверить их действие было невозможно. Никто бы не позволил профессору Кругловой рисковать жизнью работающего фрактал-пилота.
И потому пришлось ждать, пока кто-либо из этих «ласточек Вселенной» сделается неработающим. Да не просто неработающим, а настолько, что опробованные методы психологического воздействия будут бессильны! Кому нужна фрактал-химия, если работает психология!
И вот, наконец, нашелся раненый, которому опробованные методы лечения уже не помогали.
Перминов снова потерял свои способности, и никакого выхода у него не оставалось. После чего академик Парамонов выдал профессору Кругловой карт-бланш на применение обратной реформации.
Дело теперь за малым…
За ним она и летела к Гагарину.
Перминов выслушал профессора молча. Даже понять, слышит ли он ее объяснения, было невозможно. Глаза пилота скрывались за черными очками. Да и не будь очков — толку нет, поскольку под очками прячется вовсе не человеческий взгляд. Уж ей-то это известно!
— Так что вы скажете, Симон? — спросила Нина Матвеевна, когда молчание стало невыносимым. — Согласны?
— Нет, — коротко ответил пилот.
— Но почему?!
— Мне это не нужно.
— Но почему? — повторила Нина Матвеевна.
Симон пожал плечами, и это движение подсказало Кругловой, что в сидящем перед ней существе еще осталось что-то человеческое. А значит, можно применить опробованные методы психологии. Пусть не к лечению, а всего лишь к подготовке лечения. Что называется «надавить на совесть».
— Послушайте, Симон… Если вас не волнует собственная судьба, подумайте о других. Кроме вас в мире существуют и другие пилоты. То, что случилось с вами, может произойти с кем-нибудь из них. Такие вещи бывали. Хоть и крайне редко…
— Никогда не слышал ни о чем подобном! — сказал Перминов.
— Разумеется. Это вообще закрытая информация. Да и… э-э… заболевшие не рассказывают никому. Они просто умирают от безысходности. А вы можете дать им шанс выжить. — Профессор не удержалась и добавила: — И станете героем науки. Не побоюсь этого слова!
Перминов снял очки, как будто больше не хотел видеть собеседницу. Впрочем, бездонно-черные глаза уже не пугали Нину Матвеевну.
— Плевал я на вашу науку, — голос Перминова по-прежнему оставался равнодушным. Голос, но не он сам. — Для любого пилота главное — летать. И если фрактал-конт недостижим, то и жизнь такая не нужна.
Разговор между пилотом и профессором длился еще с четверть часа. А потом Перминов встал из кресла:
— Это вы хотите стать героем науки. Не побоюсь этого слова… Простите, но нам не о чем больше разговаривать!
Он снова спрятал глаза за очками. И пошел прочь.
«Что ж, — подумала Нина Матвеевна, стискивая пальцы. — Хоть я тебя и любила когда-то, но ты — нечеловек. А значит, с тобой вполне можно поступать по-особому. Чего не добиться доброй волей, то доступно с применением силы. Для блага других можно взять на себя такой грех».
И она связалась с командиром специального подразделения, ожидающего исхода переговоров.
— Действуйте, капитан!
— Есть, профессор!
Нина Матвеевна снова стиснула пальцы.
Ей было жаль Перминова. Но познание требует жертв. Тем более от нечеловека.
Видеодром
Экранизация
Черный кот Булгакова
Только что вышедший на экраны фильм Юрия Кары «Мастер и Маргарита» мы попросили прокомментировать Марину и Сергея Дяченко. Поскольку они не только писатели (кстати, имеющие пристрастие к городской сказке), но и сценаристы. Да и с Булгаковым связаны вполне зримой нитью — ведь скоро выйдет экранизация романа «Белая гвардия», снятая по их сценарию.
Хорошее вино, как известно, от хранения приобретает глубинный букет, Картины и статуи, покрываясь патиной, обретают дополнительную ценность.
История отечественного кино знает немало примеров, когда от зрителя прятали фильмы, а они и через годы вспыхивали сверхновой. Язык кино развивается стремительно, актуальное быстро стареет, но великие фильмы способны, подобно Бенджамину Баттону, молодеть с годами.
И вот на экраны вышел фильм Юрия Кары — с отсрочкой в 17 лет. Он затаился не из-за цензуры: коммерческие споры между режиссером и продюсерами фирмы ТАМП, иски наследников… Не будем говорить об этом, ибо до конца не ведаем. Может, и мистика тут замешана, Михаил Афанасьевич — он такой, он может…
С каким же чувством отправляется зритель в поход на фильм, который наконец-то вышел но экраны? Скорее всего, надежды. Ведь известно, что в фильме представлен непревзойденный актерский состав, а композитор — сам Альфред Шнитке, и снималась картина не только в Москве и Крыму, но и в святых местах Израиля.
Правда, вызывала опасения фигура режиссера, снявшего фильм «Воры в законе», получивший на одном из кинофестивалей «Премию трех К» (конъюнктура, коммерция, китч). Но тот же Кара знаком нам и по картине «Завтра была война» — волнующей, светлой и трагичной.
Информированный зритель помнит, что об этой экранизации мечтали большие режиссеры — Климов, Рязанов, Быков, Наумов, Тарковский, — но так и не смогли скомандовать «Мотор!». Гениальный Анджей Вайда снял картину «Пилат и другие»… и провалился, превратив мистику в политику. На той же мине подорвался Владимир Бортко в «Мастере и Маргарите». Режиссер, сумевший передать тончайшие нюансы булгаковской прозы в «Собачьем сердце», перегрузил свой сериал бериевскими красками, дописав их за автора. Не затронул сердце и польский телесериал режиссера Войтышко (1990). Из всей «киномастериады» запомнился лишь давний фильм Александра Петровича «Мастер и Маргарита» (1972). Югославский режиссер соединил в фильме собственно «Мастера…» и «Театральный роман», изобразив в виде Мастера-Максудова самого Булгакова, описав его травлю, проникновенно передав гнетущую атмосферу 1930-х годов. После этого режиссера Петровича подвергли остракизму, он вынужден был переехать в ФРГ, фильм же запретили в России на долгие годы. Сейчас этот шедевр, с потрясающими ролями Уго Тоньяцци и Мимси Фармер, с музыкой Эннио Морриконе, несправедливо заперт в гетто «авторского кино»…
Но вернемся к Юрию Каре. В прокат он согласился выпустить двухчасовую версию, вместо трехчасовой авторской — та ждет своего срока на DVD. Так что будем судить о фильме по сокращенному варианту.
Сразу после сеанса между авторами этих строк случился раскол. Поэтому лучше не пытаться усреднить их мнение, а предоставить слово каждому.
— Вот что значит великие актеры! Как играет Ульянов: почти весь фильм у него закрыты глаза. Мутно глядит на Иешуа, но проходит головная боль — и вдруг открываются глазищи, да какие… На Гафта можно смотреть часами, даже когда он молчит. Хорош и Бурляев — спокойный и просветленный еще со времен «Андрея Рублева».
— Пожалуй, лишь Ульянов показался мне убедителен, монументален, несмотря на дешевизну костюмов, сшитых для игемона в студийных ателье. А вот любимый мною Гафт хорош, конечно, но почему он похож в начале фильма на какого-то базарного жулика с молдавским акцентом? Пережимает он и далее… Что за нелепый смех в кадре и за кадром? А что до Бурляева… Да, это Иешуа, ему веришь. Но уж слишком чистеньким висит на кресте, возникает мысль о бутафории, и не веришь в его страдания… Театральщина — даже в лучших ролях. Особенно в массовках: такое впечатление, что какой-то капустник самодеятельного театра, да еще с выпившим режиссером. Сцены театра Варьете или бала Сатаны просто стыдно смотреть. И не из-за обилия голых унылых баб, а из-за вульгарщины.