— Логично, — признал Горман и пожал плечами. — Тем не менее идея неплоха. Есть ли приборы, способные обнаружить тело сквозь снег и лед?
— Да, — ответил я.
— Может, стоит подумать о том, чтобы раздобыть такой. Когда мы расскажем миру об этом парне, думаю, любая фирма-изготовитель согласится одолжить нам парочку приборов бесплатно — в обмен на упоминание ее названия.
— Можете попробовать, — сказал Джим Донахью, до сих пор молчавший. — Но я сомневаюсь, что вы найдете кого-либо еще.
— Почему? — спросил Горман.
— Он был одиночкой, — пояснил Донахью.
— Почему вы так думаете?
— Просто интуиция, — ответил Донахью.
Горман смотрел на инопланетянина и пытался догадаться, что тот делал на горе, в световых годах от дома, дыша чужим воздухом и питаясь чужой едой. Какова бы ни была причина, ради которой он покинул родную планету, в одном Горман был уверен: он улетел с нее не один. Гораздо вероятнее, что он прилетел сюда по той же причине, по какой в Африку являлось так много других чужаков: чтобы колонизировать ее. А это задача не для одиночки. Поэтому, что бы там ни полагали Донахью и остальные, это существо было членом экспедиции, шестеренкой в машине…
Адриан Горман был третьим слепцом.
Что увидел проводник
Жизнь на планете Фарачин стала невыносимой. Перенаселенная, скверно управляемая, с разграбленными природными ресурсами и грязным воздухом. Неудивительно, что средняя продолжительность жизни здесь падала с каждым годом. И в конце концов фарачины решили колонизировать другие планеты.
Они прекрасно понимали: не следует складывать все яйца в одну корзину, поэтому выбрали двадцать наиболее перспективных планет. Требования были достаточно просты: они должны обращаться вокруг звезды класса G на расстоянии от шестидесяти до ста шестидесяти миллионов километров, иметь атмосферу с содержанием кислорода от пятнадцати до тридцати пяти процентов, соотношение площади воды к суше не менее двух к одному, защитный слой в атмосфере для смягчения ультрафиолетового излучения звезды и быть населенными. Не обязательно разумными существами, но какими-нибудь, что послужило бы доказательством реальной пригодности планеты к обитанию.
Ниболанте и его семья попали в четырнадцатую группу, которой предстояло колонизировать третью планету желтой звезды класса G, расположенную далеко на краю одного из спиральных рукавов Галактики. Они упаковали самые необходимые вещи, после чего их доставили на огромный корабль в назначенный день вылета.
До планеты предстояло лететь почти четыреста дней. Во время полета было запланировано обучение, и не только детей, но и колонистов — им предстояло научиться различным методам выживания до тех пор, пока они не смогут заложить и построить процветающий город. Зарегистрированная нейтринная активность явно указывала, что на планете имеется промышленная цивилизация.
Корабль уже вошел в систему этой звезды, и Ниболанте вместе с женой Марбови отрабатывали с двумя детьми очередное упражнение на борту маленького посадочного катера, когда произошла катастрофа. В корабль врезалось что-то большое — то ли метеор, то ли комета. Чем бы это ни было, оно пробило в корпусе огромную дыру, сквозь которую утекал воздух. Корабль затрясло, и автоматический голос объявил, что корпус развалится через тридцать секунд.
Ниболанте знал, что за это время никто не успеет добежать до посадочного катера. Фактически, большинство несостоявшихся колонистов уже умерли от шока и удушья. Он бросился к панели управления, отчалил и посмел обернуться как раз в тот момент, когда корабль развалился. Произошло это еще за орбитой самой внешней планеты системы.
— Это могло произойти с нами, — сказала Марбови.
— Вот и радуйся, что не произошло, — бросил Ниболанте, пытаясь вспомнить лекцию о том, как пилотировать катер в случае крайней необходимости, а таковая, безусловно, наступила.
— Что нам теперь делать? — не унималась жена. — Ведь нас всего четверо.
— Значит, наша колония будет меньше запланированной. И у нас нет иного выбора, кроме как и дальше лететь к месту назначения.
— Я не собиралась становиться матерью новой расы, — с горечью произнесла Марбови.
— Все не так уж и плохо. Они разумные, и хотя бы не навредили своей планете так, как это сделали мы.
— А там будет, с кем играть? — спросил Салласин, его сын.
— Со временем, — ответил Ниболанте. — Я уверен, большинство разумных рас настроены рационально и дружественно.
— Что это значит? — не понял Салласин.
— Это значит, что скоро тебе будет, с кем играть.
— И мне тоже? — с надеждой спросила дочь Чинапо.
— И тебе, — ободряюще улыбнулся он.
У них ушло три дня, чтобы долететь до планеты. Они вышли на высокую орбиту и стали изучать новый мир, пытаясь решить, где садиться. Ниболанте и Марбови обедали, когда их позвал Салласин:
— Идите сюда, быстрее!
Родители, в полной уверенности, что кто-то из детей заболел, бросились в кабину. Чинапо была занята с любимой игрушкой, а Салласин сидел перед экраном.
— Что случилось? — вопросил Ниболанте.
— Смотри, — ответил сын, показывая на дисплей.
Ниболанте посмотрел и нахмурился. Мощная камера демонстрировала огромный взрыв на острове в восточной части крупнейшего океана планеты.
— Авария на каком-нибудь заводе? — спросила Марбови, разглядывая грибовидное облако.
Ниболанте подрегулировал изображение и покачал головой:
— Война.
— Ты уверен?
— Это была атомная бомба. А это… — он увеличил изображение и показал на точку на экране, — воздушное судно, которое ее сбросило.
— Почему… война? — спросила она.
— Не знаю. Честно, не знаю.
— Мы можем вернуться домой?
— Только не на этом катере. У нас не хватит ни топлива, ни воздуха. А даже если бы хватило, то здесь двигатель другого типа. Хотим мы этого или нет, но мы застряли.
— И что нам теперь делать?
— Оставаться на орбите и изучать планету, пока не найдем решения.
Когда через три дня была сброшена вторая бомба, они прослушали достаточно радиопередач, чтобы узнать названия уничтоженных городов — Хиросима и Нагасаки, но так и не поняли, кто развязал войну. Им лишь стало ясно, что она идет почти на всех континентах планеты.
— Мы сядем там, где вероятность наткнуться на туземцев будет минимальна, — объявил Ниболанте еще через два дня.
— Похоже, это будет южная полярная шапка, — заметила Марбови.
Ниболанте принялся делать измерения и еще через день решил, что южная полярная шапка негостеприимна для жизни: температура там — а в южном полушарии была середина зимы — слишком низкая даже для его вида. И пока он не узнает, как их метаболизм справится с диетой из морских и летающих существ, высаживаться там слишком рискованно.
Северная полярная шапка, с другой стороны, казалась более пригодной для жизни. Температуры вполне терпимы, имеются разнообразные животные и растения. Если они не сумеют найти пропитание здесь, то, вероятно, не смогут нигде.
Приняв решение, Ниболанте переместил корабль в совершенно безлюдный район примерно в десяти градусах южнее полюса. Они сели, решили жить в корабле, пока не убедятся, что захотят поселиться в этом удаленном месте, и начали его исследовать.
Первые три дня все шло хорошо. Они выяснили, что действительно могут питаться морскими существами, а температура, хотя и была ниже привычной для них, все же оказалась терпимой. Более серьезной проблемой стала атмосфера — содержание кислорода в ней оказалось слишком высоким. На корабле имелись препараты для нейтрализации этого эффекта, но их запас не был бесконечным.
На четвертый день Ниболанте столкнулся лицом к лицу с полярным медведем, доедающим рыбину. Зверь явно был хищником или всеядом, но не вызвал у Ниболанте опасения — на какую бы пищу медведь ни был генетически запрограммирован, его раса в этот список не входила, поскольку они на этой планете стали ее первыми представителями, высадившимися четыре дня назад.