Неожиданно слушатели расплылись в улыбках.
— Вы пойдете добровольцами помогать каждой стороне — лагерной прислугой. Будете для них готовить еду, стирать и выполнять всяческую работу, которую вам поручат. И всякий раз, когда солдат любой из сторон погибнет в бою, вы захватите его оружие и боеприпасы. Если отряд, где вы прислуживаете, небольшой — отравите их еду. Если большой, то через детей — они всегда вне подозрений — сообщите противнику, где он находится. А когда они поубивают друг друга и один из противников будет полностью уничтожен или понесет такие потери, что уже не сможет претендовать на какую-либо территорию, у вас уже будет достаточно оружия и опыта, чтобы уничтожить победителя. — Он помолчал. — Такое не случится за день-другой, и это будет нелегко. Но если у вас хватит решимости, все это свершится.
— Ты похож на монстра, — сказал высокий вождь. — Но мыслишь как лайбон или мундумугу. — Он вонзил холодный взгляд в Биру. — Почему наши мундумугу никогда о таком не думали?
Бира не ответил, лишь с ненавистью посмотрел на Бнарра.
— У меня вопрос, — сказал Гору.
— Да? — отозвался Бнарр.
— Чего ты захочешь за все это? Чтобы тебя признали джумбе ква киджумбе?
— Вождем вождей? — переспросил Бнарр и покачал головой. — Нет, у меня нет желания кем-либо править. Я хочу только одного — чтобы справедливость восторжествовала.
— Честно?
— Честно.
— Тогда о тебе трудно думать, как о мужчине, — заключил Гору.
Вожди рассмеялись шутке. Все, кроме Биры.
— Мы будем встречаться каждый день, пока не продумаем все до мелочей, — сказал Бнарр. — Мы должны точно знать, где построить укрытие. Должны убедиться, что для свиней из нижних деревень на пути нет непроходимых препятствий. Должны решить, каким мальчикам можно доверить задачу гонцов. Надо наметить для них тропы не только на горе, но и на равнинах возле нее. Мы должны быть готовы к любой неожиданности. Я дал вам много пищи для размышлений. Советую вернуться в свои деревни и подумать над моими словами. А завтра встретимся здесь в это же время.
Вожди разошлись, а Бнарр вернулся на ледник. Он уже прикидывал, не построить ли себе хижину — он видел, как их здесь строили всего за несколько часов, — и не обосноваться ли в деревне, но решил, что его слова будет авторитетнее, если он не поселится в какой-либо конкретной деревне.
Они встретились на следующий день, потом еще и еще. Они построили укрытие в таком месте, что уже за полсотни метров его нельзя было заметить, и стали тренироваться, как загонять туда свиней. Мальчиков посылали снова и снова.
А потом настал день, которого они ждали. На гору поднялся отряд немецких солдат и потребовал «свиной налог». В одной за другой деревнях им объясняли, что все свиньи заболели и сдохли. Немцы обыскали каждую хижину, уверенные, что свиней прячут там… а потом один из немцев собрал своих на лужайке возле деревни.
— Смотрите! — воскликнул он, указывая на кучку навоза. — Он свежий! Туземцы нам солгали!
Со своего наблюдательного пункта на леднике Бнарр видел, как немцы поднялись на гору. Это его не удивило. Но потом он услышал винтовочные выстрелы. А вот это его озадачило. Он слышал по выстрелу примерно каждые десять минут, часов с десяти утра до полудня.
Он решил не рисковать и дождаться, пока немцы уйдут, поэтому остался на леднике до рассвета и лишь потом спустился в деревню Гору. К его удивлению, там его ждали все вожди.
— Как все прошло? — спросил он.
— Пока ты отсиживался на леднике, немцы убили по ребенку из каждой деревни! — прорычал Гору. Его лицо исказилось от ярости и ненависти.
— Мы поступили, как сказал ты, а не Биру, — добавил высокий вождь. — Больше мы этой ошибки не допустим.
— Но что произошло? — вопросил Бнарр.
— А то, что мы сами виноваты — послушали существо, которое лишь притворяется человеком. Теперь я скажу, что будет. Ты вернешься на ледник и останешься там до конца жизни. Если, начиная с завтрашнего дня, любой из нас увидит тебя ниже ледника, мы тебя убьем. Ты умрешь медленно и мучительно.
— Но как немцы обо всем узнали? Разве вы не спрятали всех свиней в укрытии?
— Я сейчас начну считать до пятидесяти, — пригрозил высокий вождь. — Если ты все еще будешь здесь, когда я закончу, то я сам тебя прикончу.
Бнарр переводил взгляд с одного лица на другое, но встречал лишь ненависть и гнев. Он повернулся и побежал к ледяной шапке. Его никто не преследовал, и через несколько минут он перешел на шаг.
Когда беглец вышел на опушку, там его уже ждал Бира.
— Я ведь говорил им, что ты демон, — молвил он. — И в конце концов моя магия оказалась сильнее твоей.
— Магия тут совершенно ни при чем, — устало возразил Бнарр.
— Я назову это магией, когда стану говорить со своим народом. — На его лице мелькнула злобная усмешка. — Магия перенесла свиной навоз туда, где немцы его обязательно найдут, или что-то другое, но результат оказался таким же.
— Но почему? — вопросил искренне озадаченный Бнарр.
— Потому что я мундумугу, а этой горе и этому племени еще одного не надо.
Бнарр собрался было ответить, но тут заметил бегущих к нему вооруженных аборигенов, и ему пришлось отступить на ледник.
На следующее утро он спустился к опушке, чтобы добыть себе что-нибудь на завтрак, но путь ему преградили туземцы с копьями.
— Уходи, чудище! — крикнул один из них. — Тебе сюда нельзя!
Изгой вернулся на ледник, и за следующие пять дней обошел его по окружности. Всякий раз, когда он полагал, что ушел достаточно далеко, и пытался спуститься к лесу, его останавливали воины.
Бнарр не сдавался. Он регулярно обходил ледник, но всякий раз при попытке спуститься ему преграждали путь.
Ослабев от голода и усталости, Бнарр в конце концов вернулся в пещеру. «Моей вины тут быть не может, — подумал он. — Я организовывал гораздо более трудные операции. Это местные все испортили. Но в чем была ошибка?»
Он пролежал в пещере три дня. Бнарр знал, что умирает, но эта мысль почему-то не вызывала у него внутреннего протеста. Если ему запретили делать то, ради чего он был рожден, то жизнь потеряла смысл. Но перед смертью он должен выяснить, что же пошло не так.
Он с трудом поднялся; тут же подкатили головокружение и тошнота. Несколько секунд он простоял, опираясь на стену пещеры, потом вышел на ледник. Минут десять он брел вниз, с трудом удерживая равновесие на льду. Солнце казалось ему чересчур ярким, глаза начали слезиться. Он поднял руку, чтобы вытереть слезы, но потерял равновесие и рухнул на лед.
Бнарр попытался встать, но обнаружил, что не может. Он ощущал, как из него вытекает жизнь. Дышать стало труднее. Он попытался сфокусировать взгляд, но перед глазами все расплывалось.
«Все должно было кончиться иначе, — с горечью подумал он. — План был безупречным. Что бы там ни случилось, неудачу потерпел не я. Сейчас местные должны были бы радостно кричать, петь и восхвалять меня».
Он понял, что через несколько секунд умрет, и в голове у него мелькнула последняя мысль: «Надеюсь, немцы всех вас уничтожат».
2038 год
— Я начинаю думать, что Хемингуэй никогда не поднимался на такую высоту, — заметил Рэй Гловер. — В конце концов, он был пьяницей и далеко не атлетом. Я в отличной форме, а все равно страдаю одышкой.
— Он же писатель, — сказал Джим Донахью. — И вполне возможно, все выдумал. В конце концов, в «Зеленых холмах Африки», до сих пор продающихся как документальная книга, он обязательно натыкался на кого-нибудь, желающего подискутировать о литературе, всякий раз, когда прятался где-нибудь в кустах и ждал, пока мимо пройдет животное. Но никто еще не назвал его за это брехуном.
— Если проедетесь вдоль побережья, то до сих пор найдете с полдюжины отелей, похваляющихся, что «Хемингуэй здесь ночевал», — вставил Горман. — Судя по тому, что о нем рассказывают, он приходил выпить в бары этих отелей, а потом засыпал прямо за стойкой.