— Ты кто такой? — скривился незнакомец.
— Я работаю в музее, — Салли ткнул пальцем в нашивку на униформе. — Я видел вас. Вы… воруете вещи.
«Дон Педро» расхохотался раскатистым смехом.
— Ворую? И что же, позволь спросить? Картины? Скульптуры? Чертовы книжки?
— Покажите, что у вас в пакете.
«Дон Педро» хищно оскалился:
— Ну, если ты так настаиваешь, держи! — он выхватил из пакета предмет и швырнул его Салли. Тот инстинктивно поймал его здоровой рукой.
Это был шар — один из множества, нарисованных на картине. По размеру и весу он напоминал подарочные шары на Рождество или на праздник Трех Королей, где внутри стеклянной сферы кружился искусственный снег. Только эта переливалась всеми цветами радуги, а вместо снега в ней всплывали фрагменты картины, иногда лицо Галы, иногда усатое лицо самого Дали… Как будто частичка памяти художника отразилась в шаре.
— Как вы это сделали? Как вынули его из картины?
Незнакомец отбросил напускную веселость — ее сменила злость.
— Подсматривал, паршивец? Вместо того чтобы заниматься своими ведрами и тряпками, шпионил за мной? — он шагнул к Салли, обдав едким запахом пота. — Что ты видел?
— Вы продали девушке часы! Сунули руку в картину! И достали… это. — Салли покосился на шар. Казалось, он нагревается у него в ладони.
— Ну, да, — неожиданно равнодушно согласился незнакомец. — А тебе какое дело? Законов я не нарушал.
Салли на мгновение опешил. Он ожидал, что вор будет оправдываться или попробует напасть на него и отнять магический предмет. Вместо этого мужчина достал из кармана помятый и несвежий носовой платок и вытер себе лоб.
— Можешь представить, как я удивился, когда у меня в первый раз это получилось. Случайно, конечно… Собирался сунуть руку в сумочку одной дамочке, но оступился и угодил рукой в картину… Подумал, что попал в какой-то кисель. Мерзкие ощущения, как и сама картина… Нащупал что-то — и вытащил одни из этих жидких часов. Кстати, они лучше всего продаются.
— Продаются?
— Ну да, туристы просто с ума сходят от всяких штук в стиле Дали. А эти вещи… сам понимаешь… очень в стиле. Я бы даже сказал, они и есть этот стиль. Платят, между прочим, хорошо.
Салли не мог поверить своим ушам. Этот человек говорил о чуде… о волшебстве! И это чудо он попросту продавал?
— Если бы я мог выбирать, — продолжал «Дон Педро», — то вытаскивал бы из картин наличные. Ты не знаешь, Дали не рисовал деньги? Мне все равно, какой он там художник, но с его картинами у меня лучше всего получается. Пробовал работать по Пикассо — одну бесформенную массу добываю, как пластилин. А тут хоть что-то…
У Салли кружилась голова. Шар в ладони нагрелся так, что начал обжигать кожу.
— Я вам не позволю…
Вор сделал шаг вперед — щелкнуло складное лезвие, и Салли почувствовал, как в живот ему упирается острие.
— Я вижу, ты не понял, дружок… Ты мне даром не нужен, но если встанешь у меня на пути или раскроешь рот… — он надавил на лезвие сильнее, — пожалеешь. Видел шрам у той тетки с картины, где лебедь? Она попробовала мне помешать. Пнула ногой. Дура! Только подумай, я же могу ее всю вытащить наружу! Тепленькую. — Вор хищно улыбнулся. — А что, формы у нее ничего, я бы позабавился. Жаль, что здесь это все надолго не задерживается.
Вор резко отступил назад, и в этот момент шар в руке Салли превратился в бесформенную вязкую массу. Запахло гнилью, кожу как будто обожгло огнем. По рукам и одежде Салли потекли мутные потоки грязной жидкости, которая словно разъедала саму душу. Голова закружилась — точь-в-точь как в тот день, когда его хватил удар, и Салли упал.
Лежа на спине, он видел только слепящее ярко-синее небо. Его накрыла тень: черный силуэт «Дона Педро» заслонил солнце.
— Как тебе этот маленький сюрприз? Неприятно, правда? Я тоже в первый раз чуть концы не отдал. Теперь предпочитаю долго не держать эти штуки в руках.
«Дон Педро» сместился в сторону, и луч солнца снова ослепил Салли.
— Лучше бы тебе сдохнуть, сынок. Но если оклемаешься, не переходи мне дорогу. Я этого не прощаю. И к той толстухе на картине я еще вернусь, можешь мне поверить!
Веки не слушались, солнечный свет выжигал Салли глаза. В висках застучало, голова раскалывалась от боли. «Второго инсульта я не переживу», — успел подумать Салли и провалился, в пустоту.
— Чего это с тобой? Эй, Салли… Салли, ты слышишь меня?
Салли открыл глаза и увидел над собой расплывчатое испуганное лицо Диего. Охранник тряс его за плечо:
— Живой? Ох, напугал ты меня. Что случилось?
Салли вяло шевельнул языком:
— Потерял сознание… Приступ…
Язык слушался, но Салли сразу ощутил странный масляный привкус во рту.
— Вставай.
Диего помог подняться на ноги.
— Святая Мария, — воскликнул охранник, отступая. — Да ты грязный как черт! Что случилось?
Салли оглядел себя. Серая форма была перепачкана краской.
Через двадцать минут, лежа на койке в комнате охраны, куда ему помог добраться Диего — правая нога совсем не слушалась, ненужной обузой волочась за телом, — Салли обдумал произошедшее. И чем яснее прорисовывалась сложившаяся ситуация, тем тяжелее становилось на душе. «Дон Педро» превосходил его во всем: крепок, нагл, самоуверен, а главное, обладал волшебным даром, и никто не поверит калеке-уборщику, если только…
Если только «Дон Педро» не совершит ошибку. Если он и вправду настолько безумен, чтобы мстить женщине на картине, — сделать это при свете дня он не сможет.
Салли не мог усидеть на месте и с трудом выбрался из комнаты. Спустился на первый этаж. Туристы недоуменно глядели вслед хромому человеку, измазанному краской.
Диего стоял возле входа в музей, глазея на голубей, которые дрались за кусок хлеба. По загорелому лицу струился пот.
— Салли? — удивился охранник. — Иди обратно! Я сказал сеньору Эстебану, что ты заболел. Тебе лучше отлежаться.
— Да, — сказал Салли. — Я отлежусь, но… Диего, можно я попрошу тебя об одной услуге?
— Какой?
— Ну, я хочу помочь тебе в ночном дежурстве?
Диего вздернул густые брови. Тихий уборщик впервые за годы службы попросил кого-то об одолжении, а суть просьбы удивляла еще больше.
— Тебе нужны деньги? Поверь, ночным сторожам платят не так много… Какой из тебя охранник?
— У меня все равно бессонница, а лишние деньги не помешают.
Диего пожал плечами.
— Ну, если сеньор Эстебан разрешит…
Проходя по длинным коридорам ночного музея, рассматривая картины, Салли размышлял о волшебных предметах с картин. Какая же сила заключена в них, что даже простое прикосновение в нашей реальности столь опасно? Нужно быть безумцем, чтобы собирать их ради выгоды. И нужно быть еще большим безумцем, чтобы пытаться противостоять искателю опасных сокровищ.
Салли заскрипел зубами. Это несправедливо! Он столько молился Святой Марии о чуде, об исцелении, так почему волшебный дар достался тому, кто менее всего этого достоин? Хорошо хоть лопнувший радужный шар оставил его, калеку, в живых… А ведь даже та девушка, которая прямо-таки светилась здоровьем, едва жива осталась.
Ему казалось, что это неспроста. Салли воображал, будто музей, который он так любил — со всеми безумными и гениальными загадками, тайнами, искаженной реальностью, — принял его, сломанного человека, в свою странную семью: младшим братом, защитником.
Где-то наверху, на втором этаже, раздался грохот, вскрик, кто-то негромко выругался. Салли замер. Где же Диего? А ведь в этом и заключался план — компенсировать свою слабость поддержкой друга-охранника… «Какой я дурак, — подумал Салли, спеша к лестнице. — Я ведь только услугу сделал вору! Вместо охранника ему придется иметь дело с калекой!»
У подножия лестницы он нашел Диего: охранник дышал, но был без сознания; его пояс с оружием и рацией пропал. В это время со второго этажа раздался отчетливый женский крик. Не раздумывая, Салли рванул вверх по лестнице, не щадя свою больную ногу.