Но хуже всего были песенки, чья былая популярность являлась оскорблением для любого, кто обладает элементарным музыкальным вкусом. Медоточивые страдания по поводу утраты возлюбленной, унесенной ангелами… ритмизированный запрос по поводу того, какая мразь спустила с цепи собачью свору… тихие завывания юной леди, воспевающей персонажа мужского пола, осветившего ее доселе тусклое существование… и прочее в том же духе. Временами все это сплеталось в клубок, производя раскалывающую мозг какофонию, по сравнению с которой самые диссонансные работы Шёнберга, Бартока и Пендерецкого, даже исполняемые одновременно, слушались бы как песенка «Pop Goes the Weasel»[10] в исполнении наивного первоклассника.
И пока этот гимн глобальной гармонии в исполнении шепелявых и гундосящих мультикультурных марионеток, сбежавших из какого-нибудь развлекательного парка Западного побережья, звучал и громыхал под сводами его черепа, Шайдт размышлял, а не является ли такое лекарство худшим, чем сама болезнь.
— А через секунду я вручу микрофон настоящему герою Америки!
Помещение, отведенное под важную пресс-конференцию, было набито репортерами и телекамерами. Почти у каждого оказались в ушах недавно запущенные в массовое производство электронные затычки, отфильтровывающие акустические колебания и пропускающие внутрь частоты диапазона, позволяющего правильно понять человеческую речь, и не более того. Во время своего выступления президент вновь демонстрировал публике былую бодрость и энергию, чем усиливал заряд позитива, заложенный в сообщаемых новостях. Все большее количество жертв восстанавливалось после применения «процедуры Стимэна». Контрмеры против новых случаев заражения оказались столь эффективны, что в последнее время замечались лишь отдельные, быстро локализуемые вспышки.
Первое лицо страны продолжило:
— Хотя преступники, совершившие это подлое и трусливое нападение, все еще не известны, нас вдохновляет тот факт, что их гнусные замыслы сорваны. Государственные служащие и обыкновенные граждане, которые достойно встретили этот кризис и сделали все возможное для его преодоления, заслуживают всяческой похвалы и всенародной благодарности. Они все показали врагам свободы, насколько жизнеспособны и несгибаемы мы, американцы.
Стимэн поглядывал на громадные телевизионные мониторы, во множестве закрепленные на стенах помещения, видел на них самого себя рядом с президентом и размышлял об иронии судьбы. Правительство решило представить его широкой публике как спасителя нации — игнорируя роль, которую его исследования невольно сыграли в порождении самого несчастья.
Президент завершил свою речь:
— Но, невзирая на собственный недуг, доктор Стимэн упорно продолжал свои попытки, пока лекарство не было найдено. Теперь я предоставляю ему слово, чтобы он мог информировать вас о последних достижениях в деле борьбы с эпидемией.
Стимэн наблюдал, как множество пар ладоней аплодируют ему, когда он занимал место президента на трибуне. Многочисленные телевизионные экраны показали, как он нервно поправляет галстук. Перелистывая бумажки с информацией по теме выступления, нейролог на миг задумался над тем, что привело его и всю нацию к этому мгновению.
Природа сыграла с ним злую шутку, разрушив его карьеру концертирующего пианиста, когда он оглох — примерно в том же возрасте, что и его музыкальный идол Бетховен. Но Стимэн приспособился — научился читать по губам, так что сторонний наблюдатель и не заметил бы его глухоты. И его личное несчастье послужило хорошим стимулом, чтобы углубиться в изучение того, каким образом мозг воспринимает и обрабатывает музыку. Это являлось своего рода сублимацией и компенсацией невозможности когда-нибудь вновь услышать хоть какую-нибудь мелодию.
Стимэн начал говорить, но тут же его внимание привлекло внезапное изменение изображений на телевизионных мониторах. Экраны вдруг замерцали, и на них возникли совсем другие картинки.
Эти мельтешащие изображения обладали какой-то магической притягательной силой и все больше и больше захватывали его внимание. Все же уголком глаза Стимэн увидел, что президент стоит, раскрыв рот, будто самый последний деревенский олух из фермерских штатов. Из уголка рта лидера нации стекала струйка слюны, а он, как и все остальные в помещении, тупо пялился на гипнотические картинки, заполняющие телевизионные экраны. Подобно окаменевшим жертвам ослепительной улыбки Медузы Горгоны все они беспомощно впитывали калейдоскопический вихрь пестрых галлюциногенных образов, которые отныне постоянно и бесконечно будут циркулировать в их мозгах.