— Как мама?
— День плохо, день и того хуже, — ответил я. — Прежней Джулией она становится два-три раза в неделю, да и то лишь на несколько минут. Она способна разговаривать и пока еще узнаёт меня, но… — Я помолчал. — Тебя она вряд ли узнает… Как, впрочем, и все, кто встречал тебя раньше.
— Давно она в таком состоянии?
— Примерно год.
— Ты должен был мне сообщить, — заметил он с обидой.
— С какой стати? — резко сказал я. — Ты не захотел оставаться ее сыном, вместо этого предпочел превратиться неизвестно во что.
— Я по-прежнему ее сын, и ты отлично знал, как со мной связаться.
— Замечательно, — сказал я, глядя на него в упор. — Зато мне ты больше не сын.
— Мне очень жаль, что ты так считаешь, — ответил он и принюхался: — Здесь затхлый воздух.
— Старые дома похожи на своих хозяев. И те, и другие отнюдь не в прекрасной форме.
— Вы могли бы переехать в другой дом, поменьше и поновее.
— Я состарился вместе с этим домом. К тому же далеко не каждый мечтает перебраться на эту твою распрекрасную Альфу как-ее-там, что бы ты себе ни воображал.
Он снова огляделся:
— А где мама?
— В твоей бывшей комнате.
Он повернулся и вышел в коридор.
— Ты его так и не поменял? — спросил он, кивнув на старый столик под зеркалом. — Он был совсем древним, еще когда я жил здесь.
— Это всего лишь стол. Выдерживает то, что я на него кладу. Большего от него не требуется.
Он посмотрел на потолок.
— И краска отслаивается.
— Я слишком стар, чтобы красить дом самому, а малярам надо платить. Моей пенсии на это не хватит.
Ничего не ответив, он пересек коридор. Я догнал его, когда он уже взялся за дверную ручку.
— Заперто? — удивился он.
— Иногда мама выходит погулять, а потом не помнит, как попасть обратно. — Я с горечью усмехнулся. — Еще несколько месяцев я, наверное, смогу держать ее здесь; потом придется поместить в пансионат.
Я произнес пароль, и дверь открылась.
Джулия полулежала на подушках, уставившись на пустой голографический экран у противоположной стены. Длинный седой локон, выбившись из прически, упал ей на левый глаз, но она не обращала на это никакого внимания — как и на то, что вечерние передачи давно закончились.
Я приказал ночнику включиться и осторожно поправил жене волосы. А выпрямившись, увидел, что сын с удивлением оглядывается по сторонам. На стенах висели голографические снимки, где он был запечатлен то в форме школьной баскетбольной команды, то в смокинге на выпускном балу, то с друзьями; на комоде стоял еще один снимок (правда, довольно пыльный), где он держал в руках кубок победителя студенческой викторины, а над комодом висел в рамочке его университетский диплом. Все стены были в его фотографиях и голографических снимках, начиная с младенчества; последний был сделан всего за месяц до того черного дня, когда он прошел через то, что Джулия называла Превращением. Я видел, как дрожит его лицо, когда он смотрел на памятные вещи своего детства и юности, и мне казалось, что я читаю его мысли: «Да они же превратили комнату в чертово святилище!». Что ж, он не ошибся, только эта комната была памятником нашему сыну, каким он когда-то был, а не тому жуткому существу, каким он стал. Да и Джулию я переселил сюда потому, что вещи из прошлого немного утешали ее, пусть этого прошлого она почти не помнила.
— Привет, Джордан, — улыбнулась она. — Как дела?
— Все в порядке, Джулия. Ты не возражаешь, если я выключу визор?
— Мне понравились передачи, — сказала она. — Как дела?
Я приказал экрану отключиться.
— Что, уже август?
— Нет, Джулия. Сегодня, как и вчера, февраль, — терпеливо пояснил я.
— Вот как… — Она задумчиво сдвинула брови. — А я решила, что август… — И снова приветливо улыбнулась. — Как дела?
Неожиданно наш сын шагнул вперед:
— Привет, мам.
Она внимательно посмотрела на него и улыбнулась:
— Ты великолепно выглядишь.
Он потянулся к ней — я не успел его остановить — и взял за руку своими пальцами-прутиками.
— Я скучал по тебе, мам…
Казалось, он задыхается от волнения, хотя мне трудно было судить: музыкальный тон звонких трелей не изменился. Его речь была так непохожа на человеческую (я до сих пор не знаю, как мы ее понимали).
— Сегодня Хэллоуин? — спросила Джулия. — Ты нарядился на вечеринку?
— Нет, мама. Теперь я так выгляжу.
— Ну что ж, ты выглядишь очень хорошо. Красиво. — Она замолчала и нахмурилась. — Разве мы знакомы?