Арабелла прищурилась, глядя на трос. Издалека ползло в сторону башни пятнышко. Тоже кабина-невеличка?
Нет, не кабина. Под тросом висел человек.
На канатном велосипеде.
Крутить педали не было нужды, его тянул трос. Вот уже можно различить наездника: упитанный, средних лет, с типичным лицом клерка, с проседью в каштановой козлиной бородке и усах. Несмотря на пальто с меховым воротником, он зябко съежился — да и Арабелла кукожилась бы точно так же, доведись ей болтаться на канате в сотнях футах над землей.
Незнакомец достиг площадки, разомкнул замок велосипеда, закатил его на свободный рельс… и, задыхаясь, упал на четвереньки.
— А ведь я зарекался… — прохрипел он, глядя в настил. — На всю жизнь зарекался. Торжественный обет давал!..
До незнакомца вроде не сразу дошло, что он не один. Вот он сел и уставился на Арабеллу и Эндрю.
— А, вы еще здесь. — Мигом взгляд синих глаз обрел деловитую ясность, которая не вязалась с несколько разболтанными движениями.
— Здравствуйте. Вы кто?
— Я собирательный образ… Призрак канатчика, пытавшегося извлечь выгоду из этого несчастного вида транспорта.
Он медленно встал, стряхнул пыль с колен. И, посмотрев на сидевшего под башней вагоновожатого, повысил голос:
— Эй!
Парень поднял голову и сразу же вскочил на ноги, а незнакомец что-то выхватил из кармана и запустил размашистым броском.
Длинная рука вагоновожатого шустро вытянулась, поймала. И вот он держит между пальцами голубиное яйцо, бледное, синевато-зеленое.
Миг — и парень припустил по лестнице башни.
— Нам пора сматывать удочки, — сообщил двойняшкам мужчина, в котором легко угадывался управленец из канатной конторы. — На многих линиях котлы уже не топятся, давление пара на исходе. Городу — экономия антрацита, а нам — риск застрять в этой дыре.
— Он специально яйцо оставил, — догадалась Арабелла. — Знак следовать за нами. А зачем?
Незнакомец вздохнул.
— Я хотел с вами встретиться еще на рынке воздухоплавания, это место лучше подходит для торга. Но прикинул, что у моего юного друга там неизбежно возникнут обычные затруднения и он не сможет задержаться. У вас, ребята, есть то, к чему я совсем не прочь прицениться.
— На газетном рисунке — вы? — Эндрю ужасно хотелось, чтобы собеседник оказался Гиббоном.
Но он, конечно, понимал, что вряд ли перед ними тот самый верхолаз-диверсант.
— Да, но не очень похож, — буркнул он. — Не первый день она меня знала, могла бы и получше изобразить…
— Так это Дульчи рисовала? — До сих пор Арабелла полагала, что автор рисунка — на редкость одаренный художник газеты.
— Ну да… — незнакомец покачал головой. — Этот рисунок мне помог, а как, вы нипочем не догадаетесь. И все-таки мне не по нраву быть смутным привидением. Слишком уж откровенно это говорит о том, какого она была мнения о моей персоне. Ребятки, газету можете оставить себе, а я хочу у вас выменять большой черный электрод. Мне не удалось заполучить прожектор малютки Дульчи, вот и пытаюсь с тех пор собрать его по частям.
Эндрю понял, кто перед ним, и проглотил разочарование.
— Пардо… Вы вернулись.
— Что значит — вернулся? Я и не уезжал никуда, пятнадцать лет кряду управлял воздушным транспортом Северной Метрополии. Уехал только наш друг Гриббинз, отправился на поиски приключений.
— Гриббинз?
— Вам он, вероятно, известен как Гиббон — сей нелепый псевдоним пристал к нему на канатном поприще. Гиббоны, чтоб вы знали, из Старого Света…
— Мы знаем, — грубовато перебил Эндрю.
Пардо, если это и впрямь был он, ничуть не рассердился.
— А если знаете, то наверняка уже поняли, что всей правды о том деле вам не отыскать. Но вы можете получить недостающие подробности от меня. Как считаете, посодействует это нашей сделке? — Он взглянул на башню: там, наверху, бок о бок стояли двое. — Сдается, последнее яичко пришлось очень даже кстати. Богиня — существо капризное, никогда не знаешь, заставит ли ее сменить гнев на милость твое подношение. И все же странно, что так мало яиц.
— Половина побилась в дороге, — объяснила Арабелла.
— Он пошел на этот риск, чтобы организовать нашу встречу, — кивнул Пардо. — Увидел в ваших руках электрод и сразу сообразил, как действовать. Хороший он человек. Плохой не поставил бы под удар собственное счастье.
Арабелла вспомнила, как вагоновожатый в конторе звонил по телефону. Тогда-то он и связался с Пардо. Да, он оказал этому человеку услугу, одновременно сумев позаботиться и о себе.
Пардо прошел к кабинке, ухватился за нее и сдвинул с рельса на трос.