Потом рядом с койкой раздался пронзительный электронный писк, и Геннадий, чертыхнувшись вполголоса, потянулся к очкам. Секунду или две он колебался, потом снова выругался и надел прибор. В тот же миг вокруг него появился Оверсэтч — огромный, мерцающий огнями город, ясно различимый даже сквозь стенки транспортного контейнера. Сегодняшняя карта виртуального мира оказалась очень многолюдной, и Геннадий мысленно решил выяснить почему, но несколько погодя. Пока же он включил фильтры, отсекающие лишние детали. Когда от Оверсэтча остались только мягкое мерцание и негромкий шум, он поднялся и вышел из комнаты.
Его «пакет», как называли в Оверсэтче приспособленные под жилье контейнеры, был лишь одним из множества, погруженных на борт «Акиры». В большинстве «пакетов» были невидимые снаружи двери, поэтому когда их составляли в ряд, человек мог перебираться из одного контейнера в другие, не выходя на палубу. Ряд, в который попал «пакет» Геннадия, состоял из десяти контейнеров. Выше и ниже располагались другие уровни, перебраться на которые можно было через специальные люки в полах и потолках.
Он не сомневался, что жилые «пакеты» будут выгружены в порту назначения наравне с легальным грузом. Как правило, игроки Оверсэтча старались избегать незаконных операций, но Геннадий понимал, что перебазирование «пакетов» с людьми потребовало взлома и основательной перекройки мировой компьютерной сети контейнерных перевозок. Официально контейнеров из Оверсэтча в реальном мире просто не существовало. Однако на самом деле такие «пакеты» с жильцами внутри кочевали по всему миру; выгруженные из трюма одного судна, они рано или поздно оказывались на борту другого, чтобы, подобно информационным пакетам в интернете, отправиться куда-то еще. Конечного пункта назначения они никогда не достигали. Находясь в постоянном движении, жилые «пакеты» все время перетасовывались, то образуя временные жилые комплексы, подобные тому, в котором оказался сейчас Геннадий, то рассыпаясь, чтобы спустя какое-то время сложиться в новую комбинацию. Все их множество составляло столицу Оверсэтча — огромный город, который тоже постоянно менялся. При этом, как подозревал Геннадий, большинство составляющих его «пакетов» находилось в международных водах.
Контейнер, в котором был спрятан украденный плутоний, не входил в жилой комплекс, образовавшийся на борту «Акиры», хотя и находился в том же штабеле. Все дело в том, что в него нельзя было попасть из жилых помещений. В него вообще никак нельзя было попасть. Геннадий убедился в этом в первую же ночь, когда, выбравшись на палубу, тайком осмотрел груз. Контейнер с контрабандой стоял почти на самом верху штабеля, в десятке метров над палубой, и Геннадию потребовалось почти полчаса, чтобы — со всеми предосторожностями — вскарабкаться на эту верхотуру. Когда он оказался наконец возле контейнера, сердце его отчаянно стучало — не столько от усилий, сколько от страха. Вдруг он сорвется? Вдруг подует ветер и начнется качка? Он взял себя в руки и осмотрел контейнер. Двери были заперты и опечатаны, как, впрочем, и у всех соседних контейнеров, на ригелях которых болтались обычные инспекционные пломбы, — контейнеры были пусты.
Больше Геннадий наверх не поднимался, но за контейнером с плутонием приглядывал.
Исследуя лабиринт жилых «пакетов», он обнаружил столовые, гостиные, химические туалеты и даже места для работы. Несколько шведов ехали в Канаду в отпуск; увидев Геннадия, они окликнули его по имени и призывно замахали руками — похоже, отпускники успели немного выпить. Геннадий приветливо улыбнулся в ответ, но прошел мимо. Остальные замеченные им люди молча сидели в комфортабельных компьютерных креслах; они работали и не обратили на него внимания.
Рабочее место Миранды рядом с компьютерным терминалом Геннадия пустовало. В комнате вообще никого не оказалось, кроме какой-то женщины, которая, потягивая баночное пиво, оживленно беседовала с голой стеной. Судя по всему, она управляла своим сираноидом, и сейчас кто-то где-то копировал ее жесты и повторял произнесенные ею слова. Глядя на нее, Геннадий вспомнил, как они с Мирандой побывали на автовокзале в Чикаго. Не во плоти, разумеется. Оба управляли каждый своим сираноидом, но у Миранды это получалось не в пример лучше. Правда, большую часть технической работы выполняла сама система; она считывала в инфракрасном диапазоне его жесты, движения пальцев и даже мимических мыши и передавала соответствующие команды, преобразованные в нервные импульсы, человеку на другом конце виртуального моста. В этом отношении управлять сираноидом-марионеткой лишь немногим сложнее, чем персонажем в обычной компьютерной игре, благо физические возможности сираноида позволяли в точности копировать любые жесты «наездника». Сложность заключалась в другом: Геннадию то и дело приходилось знакомиться и разговаривать с новыми людьми, и хотя телесно он находился в сотнях миль отточки контакта, у него каждый раз начинало сосать под ложечкой, а к горлу подкатывала тошнота.