Хитченз сухо рассмеялся.
— Потому что все не так просто, как кажется. Фрагмент, будь добр, повернись немного… вот так, да.
Парень поднял голову, и Геннадий разглядел у него в ушах крошечные наушники-затычки.
— Человек, который сидит напротив вас, Малянов, на самом деле серьезно болен. Он глубокий аутик. По-настоящему его зовут Даниил Гаврилов, он не знает ни слова по-английски, зато он умеет отлично повторять все, что транслируется ему в уши. Кроме того, кто-то научил его хорошо разбираться в языке тела, так что он способен копировать даже очень сложные жесты и движения.
— Фрагмента, — заявил Фрагмент, — здесь нет.
Малянов почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Отчего-то ему вдруг расхотелось вглядываться в светящиеся голубым линзы очков Гаврилова.
— Камеры в очках… — пробормотал он. — И микрофоны, конечно. А вы не можете проследить сигнал? — спросил он Хитченза.
Детектив покачал головой.
— Сигнал многоступенчатый, он передается сначала через обычные сети, а потом теряется в анонимных ботнетах.
Малянов кивнул. Ему приходилось сталкиваться с похожими вещами, поэтому он знал, как трудно отслеживать потоки пакетированной информации, принимаемые и передаваемые очками Фрагмента. Да, кем бы ни был человек, «оседлавший» Даниила Гаврилова, нащупать его, по крайней мере сейчас, не представлялось возможным.
Пока фургон двигался по шоссе, облака разошлись, и в задних стеклах появилась полоска понемногу светлеющего неба.
— Вы сейчас, насколько я знаю, свободны? — неожиданно спросил Хитченз. Геннадий внимательно посмотрел на него.
— Вы хотите сказать, что предстоит долгая работа?
— Надеюсь, нет. Нам нужно найти плутоний как можно скорее. Мы не знаем, сколько времени Фрагмент будет нам помогать. Он может в любую минуту стать… недоступен… Как насчет того, чтобы начать прямо сегодня, мистер Малянов?
Геннадий пожал плечами.
— У меня нет кошки, которую нужно кормить и… и вообще никого нет. К оперативной работе я привычен, но… — Он на секунду задумался, подыскивая подходящие слова. — Просто мне еще никогда не приходилось работать под присмотром культуролога-антрополога.
Вин несколько раздраженно постучала ногтями по узкой столешнице, и Геннадий понял, что шутка не удалась.
— Мне не хотелось бы показаться невежливой, — проговорила она, — но вы должны с самого начала уяснить: я участвую во всем этом вовсе не ради вашего плутония. Конечно, это важно, — быстро поправилась она, — однако у меня своя задача.
Малянов снова пожал плечами.
— Какая же?
— Мой сын.
Он уставился на Вин, не зная, что сказать, но быстро справился с удивлением и только улыбнулся. Вин открыла было рот, собираясь что-то добавить, и тут фургон остановился перед одним из лучших стокгольмских отелей.
Остаток ночи ушел на переезд из прежней гостиницы в новую. Номер Малянова оказался на том же этаже, что и комнаты Хитченза и Вин. Где остановился Фрагмент, да и спал ли он вообще, так и осталось неизвестным.
Геннадий попытался заснуть, но не смог. Он поискал в новостных сайтах сообщения о радиоактивных оленях и ночном задержании контрабандистов, однако в Сети об этом пока ничего не было. В конце концов усталость взяла свое, Геннадий лег и через минуту уже спал.
В восемь утра в дверь постучал Хитченз. Он, Вин и Фрагмент завтракали в номере в дальнем конце коридора. Когда Геннадий вошел, Фрагмент поднял голову и посмотрел на него.
— Доброе утро, — сказал он. — Хорошо выспались?
Геннадий ответил какой-то дежурной фразой, стараясь не показать смущения. На самом деле ему стало не по себе. Фрагмент улыбался, но Малянов не знал, кто это улыбается — Даниил Гаврилов или тот, другой человек. Замечает ли он, что происходит вокруг, или просто выполняет команды и произносит фразы, которые диктует кукловод — самый легкий способ справиться с запутанными и не всегда логичными условностями социального общения.
Перед тем как уснуть, Малянов отыскал в интернете точный термин для обозначения таких, как Фрагмент-Гаврилов. Стэнли Милграм назвал их «сираноидами» — по имени Сирано де Бержерака, подсказывавшего слова любовных объяснений своему косноязычному сопернику. Больше, чем марионетка, но меньше, чем актер. Впрочем, Фрагмент с таким аппетитом уплетал яйца-пашот на английском маффине, что ничем не отличался от нормального человека.