А еще Геннадий знал, что Ривет Кутюр — это ворота или, точнее, верстовой столб по дороге в Силению. И что между Заклепкой и Силенией есть еще одно место (виртуальное пространство? игровое поле?) — тот самый Оверсэтч, откуда сын Миранды присылал большую часть своих сообщений. И если Ривет Кутюр представляла собой подобие тайного общества внутри обычной цивилизации, то Оверсэтч, существующий только внутри самой Ривет Кутюр, в рамках виртуальной игровой культуры, был игрой внутри игры, то есть тайным обществом внутри тайного общества или, если угодно, заговором внутри заговора.
Хитченз признался, что терпеть не может АР-игры.
— Из-за них теряют эффективность все системы безопасности, которые мы так старательно создавали после 11 сентября, — сказал он. — Буквально все! А происходит это только потому, что в игре человек перестает быть собой и превращается в иную личность. Бывают случаи, когда несколько человек играют за одного и того же героя, передавая его друг другу по цепочке. География теряет всякий смысл, индивидуальность исчезает, десятки и сотни людей во всех уголках планеты превращаются в таких, как Фрагмент… Каким образом в подобных условиях выявлять террористов и пресекать противозаконные операции?
На следующее утро Геннадий поделился своими соображениями с Мирандой, и она мрачно кивнула.
— Ты почти прав, — сказала она (работая в тесном контакте, они давно перешли на «ты» — так было проще).
— Только почти?
— В играх происходит намного больше… всякого. И если ты готов, сегодня мы, быть может, кое-что увидим.
Геннадий был готов. Его наряд, приукрашенный купленными вчера мелочами, позволял ему не слишком выделяться в отфильтрованной очками измененной реальности. Раньше, в обычных онлайн-играх, он выходил на поиски приключений в оцифрованное пространство, оставаясь при этом в безопасности своей комнаты, но сегодня задача была посложнее.
К счастью, все прошло гладко. Миранда с упорством и настойчивостью играла в Ривет Кутюр уже несколько недель, чтобы отыскать сына. Сам Геннадий успешно притворялся, будто все разговоры ведет его герой — сэр Артур Толь; поначалу он еще чувствовал некоторую неловкость, но потом годы игровой практики взяли свое. Они с Мирандой довольно быстро создали целую сеть, связанную невидимыми нитями взаимных услуг и ответственности. Несколько раз они встречали Фрагмента, и Геннадий неожиданно поймал себя на мысли, что его отношения с сираноидом напоминают рутинные контакты с Лейном Хитчензом. Они встречались, Геннадий докладывал о том, что ему удалось узнать, после чего Фрагмент удовлетворенно кивал и снова исчезал на неопределенный срок.
Люди Хитченза взяли Гаврилова с несколькими десятками граммов плутония. Вот и все, что было известно Геннадию о сираноиде; лишь немногим больше знал о нем и Хитченз (так, во всяком случае, утверждал сам детектив). «Кое-что нам удалось вычислить, — сказал он, когда Геннадий стал расспрашивать. — Даниил Гаврилов совершенно не говорит по-английски, зато он очень точно копирует английские слова и предложения, включая интонации и акцент своего кукловода. И это американский акцент. Точнее, его выговор характерен для тихоокеанского побережья Соединенных Штатов. Наши специалисты считают, что это, скорее всего, штат Вашингтон».
«Что ж, это уже кое-что», — заметил Геннадий.
«Кое-что, но не слишком много», — ответил Хитченз с несчастным видом.
Геннадий все чаще и чаще задавал себе вопрос, не может ли оказаться так, что каким-то непонятным образом его нанял не столько Хитченз, сколько сам Фрагмент — и не его одного, но и все МАГАТЭ впридачу. Сказать об этом Хитчензу Геннадий не решался: мысль казалась слишком безумной.
Решительный прорыв, который обещала ему Миранда, не случился ни в первый, ни во второй день их совместной работы. Потребовалась почти неделя упорного труда, прежде чем они встретились за файфоклоком с Пуддльглумом Пудтакером и тот протянул Миранде записку, написанную от руки.
— Это сегодняшние координаты «Бастиона Грифа», — сказал он. — Кормят там отлично, к тому же встреча может оказаться для вас выгодной.