— Как это не держит?.. — спросил перепуганный Ганс.
— А так, сразу на дно ложишься. Она вроде воздуха, та вода, говорят, можно научиться ею дышать и тогда пешком по дну уйти с седьмой мели. Но я что-то таких, которые ушли, не встречал. А про тех, кого мертвые невесты увели, знаю. Вот если увидишь ночью, что идут моряк и девица в подвенечном платье, в серебряном веночке, так прячься скорее — это мертвая невеста жениха уводит!
— Дядюшка Сарво, не может быть, чтобы эта красавица пришла за Матти, — возразил Георг. — Что же она, сорок лет ждала, а теперь, когда самому Матти уже пора помирать, заявилась?
— Может, она не за Матти, а за Харро Липманом? Он-то еще совсем молодой, пятидесяти нет. Ты его не знаешь. Его потому в богадельню взяли, что ногу в южных морях потерял — чуть ли не акула откусила. А может, врет про акулу, — боцман хмыкнул.
— Что-то я серебряного веночка не приметил… Ганс, а ты? — спросил Георг.
— Венок был. Зеленый, по-моему… — неуверенно сказал мальчик. Он видел голову девицы всего лишь долю мгновения, а два фонаря на другом конце площади позволяли только различить светлое и темное.
— Миртовый! — воскликнул дядюшка Сарво. — Ну точно, мертвая невеста! Они и в миртовых венках по ночам бегают! Мирт — невестино растение. В Абенау девочка с десяти лет начинает кустик растить, чтобы к свадьбе нарезать веток на венок. У иной целое дерево вырастает, пока на нее хоть кто-то польстится.
Тут Георга вдруг прошиб холодный пот. Он вспомнил — еще юнгой, когда ходил на «Морском змее», видел плывущий по воде миртовый венок. Тогда капитан распорядился выудить его, не касаясь руками, высушить и сжечь, почему — не объяснил.
— Пойдем отсюда, — сказал он. — Если в это дело мертвые невесты впутались…
— …и хворь на богадельню наслали! — догадался боцман. — Только погоди, сынок! При чем тут тогда повариха с кастеляншей? Их-то за что карать? Мертвые невесты женщин и девиц не обижают!
— Темное дело, — ответил Георг и задумался.
Перед глазами так и висела картинка: две ножки в легких туфельках, две маленькие ножки с высоким подъемом, изгиб которого загадочным образом волновал душу покруче любых обнаженных женских прелестей в портовых кабаках.
— Опять же, если мертвые невесты уж наказали богадельню, чего им теперь-то ее охранять? — спросил боцман. — Ничего не понимаю! Одно знаю — лезть туда опасно. Вот что, сыночки, возвращаемся к моей вдовушке, у нее и подремлем до рассвета. А потом — бегом на «Варау». Без капитана Гросса ничего затевать не будем!
— Да уж… — буркнул Георг.
Ему было не по себе. Будущий капитан не желал отступать перед трудностями, а возвращение на «Варау» было именно отступлением. Даже когда знаешь, что ночью ничего предпринять невозможно, все равно смутно на душе. И стыдно — за то, что минуту назад испытал такой страх.
Вдова Менгден, оказалось, спать не ложилась — какое-то мудреное бабье тринадцатое чувство подсказало ей, что моряки скоро вернутся.
— Я тебя знаю, Сарво, — сказала она, — ты не успокоишься, пока не найдешь Матти, и Анса, и даже Фрица, которого сам чуть не убил, когда он дорогое кожаное ведро утопил.
— Не успокоюсь, — согласился боцман.
— Ты ведь уговоришь капитана дать тебе парней и пойдешь с ними на север, искать следы нашей богадельни.
— Уговорю и пойду.
— «Варау» до Аннерглима и с неполной командой дотащится. Так что Гросс даст тебе парней с условием — если ничего не выйдет, чтобы они своим ходом двигались в Аннерглим, тем более что сушей до него вдвое ближе, чем водой…
— Э-э, э-э! — завопил, опомнившись, боцман. — Женщина, ты о чем рассуждаешь-то?! О морских делах?! Святого Никласа побойся!
— Голова-то у меня есть, а на что она дадена? — спросила вдова. — Чтобы рассуждать! Так что ты не ори, как будто тебя якорной цепью к борту притерло, а слушай. Я с вами пойду.
— Черный сосун из тебя разум высосал, — сразу отвечал боцман. И, сделав пальцами рога, потыкал ими, как полагается, перед собой и за собой, потому что с боков черный сосун не подкрадывается.
— Ты славно шьешь паруса, мой красавчик, — заявила вдова, — и прошитая тобой шкаторина годится, чтобы на ней поднимать большие вердингенские бочки, никакой шторм ее не порвет. И умеешь ты дешево купить хорошую пеньку, а канаты сращиваешь — даже ювелир в лупу не разглядит, где и как ты это проделал. Но только душа у тебя простая моряцкая, без затей…
— Как это без затей? А кто Манштейну с Лейхольма булыжники в сундук подложил? Так что он тащил этот сундук на горбу, что твой осел, и вся команда со смеху помирала? — возмутился боцман.