— Точно, — подтвердил дядюшка Сарво. — Это — вековое правило. Им обычно капитан обещает, что никто их не тронет, а в богадельне за старшего — Матти Ундесен. Он, поди, и совершил уговор.
Утти подтвердил — так и было.
— А потом пришел мастер Румпрехт и стал просить, чтобы нас ему уступили. И какой-то знатный господин из самого магистрата пришел наших моряков уговаривать, ругался, грозился, приказал, чтобы им пива не давали больше и хлебное довольствие вдвое урезали. Мы их пожалели и ушли жить к городской стене, к новой башне. Думали — уйдем, и им пиво вернут. А нас от башни мастер Румпрехт прогнал, мы опять в богадельню… И вот тогда ночью наших моряков увезли. Мастер Румпрехт думал, мы останемся, а они взяли нас с собой. Ведь нам большая беда грозила, правда? — спросил утти.
— Да, малыш, большая. Как же вы ехали?
— В одеялах и тюфяках. Это морякам позволили взять с собой. Но потом мастер Румпрехт и Гидо Шнаффиус догадались, что мы приехали. Шнаффиус — он хозяин замка, — объяснил утти. — Он хотел договориться с моряками, но они нас не отдали. И тогда нас всех четыре дня назад бросили в нижний зал башни — тот, откуда без трапа или веревок человеку не выбраться. И Шнаффиус сказал, что не будет кормить… и не кормит.
— И женщины там с ними?
— Да, обе — кастелянша и стряпуха. Только стряпать не из чего, это плохо…
— Как же они?! — вмешался дядюшка Сарво.
— Мы им из кладовой орехи и овсяные галеты носим. Мы же маленькие, мы пролезаем. И к тому же это — шкода…
— Значит, колдун их измором взять решил, — сказала Нелле. — А как вы догадались выйти из замка?
— Анс Ансен сказал: за нами обязательно придут наши. Может, опоздают, но рано или поздно придут. И мы ждали… все вместе… А потом Шнаффиус привез зеленый огонь, и мы поняли — что-то будет. Мы сторожили на южной стене и увидели, что вы все-таки пришли. И я спустился вниз.
— Ну, капитан, теперь командуй, — велела Нелле. — Ты все необходимое узнал.
— Не все, — возразил Георг. — Главное непонятно. Утти, ты можешь нас провести в замок? Таким путем, каким человеку пройти сподручно?
Вдова Менгден зарычала.
— Крепко же в ней эта дрянь засела, — заметил дядюшка Сарво. — Что с дурой делать будем?
Георг задумался. Пришла ему в голову мысль, но показалась глупой. Он покосился на Ларре и обнаружил, что матрос не сводит глаз с Нелле. Тут уж было не до мудрости!
— Вот что. Когда у нее огонь отняли, она уже не страшна. Мы сейчас отпустим ее — пусть бежит к новому хозяину. А за ней по пятам — мы. Она и укажет, где там ворота или хоть пролом в стене, — решил Георг.
Сборы были короткими: Ларре натянул второй сапог, дядюшка Сарво достал нож, Гансу дали березовый ствол — хоть какое оружие. Тут оказалось, что и Нелле с пустыми руками не ходит — в складках светлой льняной юбки, какие сельчанки надевают на сенокос, был и у нее клинок.
Девушка подхватила подол юбки, собрала в горсть, заткнула за пояс, словно собиралась полоть огород. Получилось вроде матросского гамака, и туда она посадила утти.
— Мы быстро побежим, так это, чтоб ты, малыш, не отстал, — объяснила она. А Георг увидел ножки в белых чулках и туфельках на дюймовом каблучке, ножки с прекраснейшим в мире изгибом ступни. Но было не до красоты — вдова Менгден, получив для ускорения пинок от боцмана, во весь дух понеслась к замку.
Ларре, Георг и Ганс кинулись вдогонку. Нелле за ними — она протянула руку дядюшке Сарво, чтобы он не отставал. Боцман в последний раз бегал лет сорок пять назад, если не больше, и когда девушка дотащила его до замковой стены, совсем запыхался. По дороге он потерял ветку с зеленым огнем, отнятую у вдовы Менгден.
Навстречу морякам выскочили на крыльцо ратсман Горациус в обычном своем черном костюме, в каком принято ходить на заседания магистрата, и седой урод в штанах глейфуртского сапожника и в накидке, размалеванной тайными и зловредными знаками, желтым по черному. Оба были вооружены пистолетами.
Но пистолет — это всего один выстрел.
Георга учили абордажному бою, а Ларре в таком бою дважды побывал. Так что он уклонился от пули, кинулся вперед, сдернул ратсмана с крыльца и повалил его без всякой жалости.
Седой урод, носивший гордое имя Румпрехт, сделал два выстрела и оба раза промахнулся. Но из окна башни вылетел шар зеленого огня — ему в помощь. Неизвестно, как бы он распорядился этим огнем, если бы не маленький Ганс. Он так ткнул своей березовой дубиной в бок седого урода, что тот не подставил под пламя руки в сверкающих рыжих перчатках, не иначе — из меди, а позволил шару лечь на траву и сам повалился сверху. Тут-то он и взвыл.