Кружевные занавески не позволяли Жаку заглядывать внутрь, но другие занавески удерживали Флёр в городке. Пыльная синяя ткань, висевшая вокруг стола, была границей ее мира. И теперь Жак никогда не оставлял стул около стола, как в первый вечер. На клочке бумаги на стене Флёр отмечала дни. Она попросила карманный календарик и тут же получила его, но на какой-то прошедший год.
Запах трубочного табака рассеялся, и Жак перед сном позвал кошку в дом. Девочка слышала, как Белоснежка шныряла по кухне за дверью и внезапно бросалась — на настоящих мышей или воображаемых, непонятно. Флёр крадучись вышла из своего домика и пошла по главной улице прямо к краю городского центра, к той границе мира, которая располагалась ближе к окну.
Она услышала звук проезжающего по настоящей улице автомобиля, и его фары осветили синее занавесочное небо перед ней. Далекая мелодия, случайный смех. Шаги… Они манили ее гораздо больше, чем детские голоса, напевающие рождественские песенки днем в магазине игрушек. Там, в ночи, были взрослые, обязательно взрослые. Люди, живущие по собственной воле. Флёр думала, что стала такой же, когда обнаружила этот фальшивый городок. Улицы по размеру, собственный мир, где можно ничего не бояться. Но, наверное, мир, где нет страха, ненастоящий.
Девочка улеглась спать на камнях городской улицы на самом краю и проснулась только утром, когда Белоснежка начала царапаться в дверь.
— Жак, — сказала она за ужином, когда он подавал ей малюсенький ломтик курицы на блюдечке и парочку фасолин, — я решила покинуть городок.
Жак глотнул вина и покачал головой.
— Ты меня не слушаешь? Я собираюсь уйти!
— Теперь ты часть этого места, — снова покачал головой он, пережевывая слова вместе с хлебом, — как ты собираешься покинуть дом?
— Очень просто, если ты мне поможешь.
— Это небезопасно.
— Как же так?! Жак, я поняла, что тебе нравятся твои соседи. Неужели ты и вправду думаешь, что они смогут мне навредить?
— Ты ничего не знаешь об этом мире, Флёр.
Флёр потеряла терпение и швырнула свое блюдце с едой в Жака. Подливка шлепнулась ему на жилетку и потекла, а фарфор разбился далеко на полу.
— Мне ничего не известно об этом мире, потому что мне никогда не разрешалось узнать о нем! Меня всю жизнь держали как птицу в клетке, но я больше не хочу! Я личность, а не кукла и не сказочная фея!
Жак счистил еду с одежды и печально взглянул на девочку.
— Я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, — тихо и твердо произнесла Флёр, но Жак встал. — Будь я на твоем месте, я бы тебя отпустила! — прокричала она. — Но я не могу быть тобой!
Той же ночью Флёр взяла свою самую большую иголку (на самом деле нормального размера), вдернула в нее белую шелковую нитку прямо с катушки и подготовила ножницы. Она подтащила свои орудия труда к краю стола, где синее тряпичное небо свободно висело, чуть покачиваясь в воздухе на расстоянии добрых пяти сантиметров от края. Несколько раз девочка пыталась подцепить ткань иглой, и наконец ей удалось подтянуть ее поближе. Она протащила нить один раз сквозь синюю материю, потом обвязала ниткой себя, словно ремнями безопасности, и крупными стежками прошила юбки насквозь. Крепко прижав к себе катушку обеими руками, Флёр прочла «Отче наш» и прыгнула вниз.
Она пролетела высоту своего роста, а потом нитка на катушке натянулась, маленькая авантюристка стала медленно вытягивать нить, словно скользящий по паутине паук, и с облегчением вздохнула, только когда встала обеими ногами на грязный деревянный пол.
Форточка окна была специально переделана для Флёр; Жак переставил ее, чтобы ей было удобнее; около дверей не было ступенек, но у девочки имелся другой план. Опасный, возможно, безумный, однако она напоминала себе, что мир полон опасностей, и для нее больше, чем для других, но она собиралась в нем жить. Когда в окна стал пробиваться утренний свет, Флёр легла и заглянула под кухонную дверь. Белоснежка спала на коврике у двери. Как можно тише Флёр скинула туфли и проползла под дверью. Пасть кошки была открыта, и там желтели страшные клыки, которые выглядели длиннее, чем ладошки Флёр.
Девочка на цыпочках подобралась к зверю. Бесшумно и бережно она обвила кошку ниткой. Огромный, чуть подрагивающий пушистый хвост вдруг замер. Теперь сердце Флёр подпрыгнуло чуть ли не под самый подбородок. Ей непременно надо подобраться к брюху, иначе ее план провалится. Очень осторожно она подошла поближе к ужасной зловонной пасти и пробурчала, постаравшись говорить возможно низким голосом: «Хорошая киса, красивая киса». Она почесала пушистую впадинку за кошачьим ухом и провела рукой ниже, под подбородок. С мурлыканьем, заставляющим дрожать кости, Белоснежка перевернулась на спину, и Флёр поспешила привести свою идею в исполнение…