Он чуть отодвинул тяжелую скамью и сел. Столешница вся в мелких царапинах, словно по ней скребли жесткой мочалкой. Так оно и было, наверное.
— У нас давно не было гостей, — она чуть пожала круглыми плечами, — года три. Нет, меньше, вру, экспедиторы приезжали, когда перебрасывали технику. Помогали налаживать. А как вас зовут?
— Ремус, — он привстал и слегка поклонился, — Павел Ремус. А вас?
— Ханна, — она коротко кивнула, словно подтверждая.
Ну да, фамилий тут нет. Зачем фамилии?
— Так вас всегда звали? — спросил он зачем-то.
— Нет.
Голос чуть напрягся, подбородок чуть выпятился. Прошлое, которое хочет забыть? С другой стороны, здесь многие так.
— Будете есть? Или подождете, пока все соберутся? — она вновь расслабилась, посмотрела на него с умеренным любопытством. Здесь была ее территория, она королева супов и каш, владычица еды, а он пришелец, бродяга. Никто.
— Я голоден вообще-то, — честно сказал он.
— Ох, — она улыбнулась, бегло и виновато, — извините.
И торопливо исчезла в огромной кухне; он слышал, как мягкие подошвы шаркают по половицам. Потом вернулась с дымящейся миской. Миску она держала в больших ладонях, словно та и не была горячей.
Потом убежала, возвратилась с нарезанной горкой теплого ржаного хлеба.
— Спасибо, — сказал он, пододвинув миску. — Посидите со мной, Ханна.
Она уселась напротив — не слишком близко и не слишком далеко.
Он зачерпнул варево. Капуста, крупа. Грибы — грибницу всегда возят с материнки, она быстро разрастается. Вообще, вкусно.
Ханна сидела, поставив локти на стол и обхватив плечи руками. Она смотрела в окно — чуть тяжеловатый лоб, чуть коротковатый нос, круглый подбородок на фоне серого светящегося неба.
— Вы тут всегда работаете, в столовой?
— Нет, что вы! — удивилась она. — Мы дежурим. Просто эта неделя — моя. Холостяки предпочитают здесь столоваться. Иначе так и будут лопать в сухомятку.
— Везет им. Вы хорошо готовите.
— Спасибо. А вы правда инспектор?
— Правда, — он поскреб ложкой дно и вытащил последнюю порцию грибных ломтиков.
— Вам, наверное, к Захару.
— Да, — согласился он, — к Захару. Но он в каменоломне. Пускай придет, пообедает… отдохнет. Мне не к спеху. Послушайте, а добавки можно?
— Да, — сказала она обрадованно. — Конечно!
Она забрала миску и быстро вышла, чтобы заменить ее полной.
— Может, хотите отдохнуть? — она больше не присела рядом с ним, а вежливо ожидала, пока он начнет есть и ей можно будет вернуться к плите. — Там, наверху.
— А что там?
— Комнаты для холостяков. Ну и так, на всякий случай. Кто-то поссорится с женой. Или вот когда экспедиторы приезжали…
— Значит, тут можно остановиться? У вас?
— Конечно. Собственно… Любая семья примет вас с радостью, но я так думаю, что здесь вам будет удобнее. Свободнее.
— Тогда… можно ключ?
— Там открыто, — сказала Ханна, — у нас не запирают двери. Просто занесите вещи, и все.
— Прямо с материнки?
Крупный и краснолицый Захар походил на подрядчика или прораба. С рабочими такие ладят, с начальством — как когда. Домотканая рубаха с расстегнутым воротом. Штормовка висела в углу и была влажной — на улице моросило.
— Да. Вообще-то я бывал в разных местах. Но сейчас — да. Оттуда.
— И… как там?
— Сперва хорошие новости или плохие? Хорошая вот: Пакистанский конфликт урегулирован. Южно-Китайская республика подписала пакт с Севером…
Захар кивал, но глаза выдавали его — они были равнодушны. Он и спросил, скорее, для порядка, из вежливости. Материнка для него отрезанный ломоть. Его больше занимало, как получше укрепить обвалившийся свод каменоломни.
— Мадридский протокол подтвержден. Я, собственно…
— Потому и тут, — кивнул Захар. — Ну что ж… Мы готовы отчитаться. Весь семенной фонд использован согласно предписаниям. Еще год-два, и мы готовы вернуть заем на материнку. Дальше зерно пойдет в товарных количествах. Остальные культуры… в смысле, ну, о насекомоопыляемых здесь говорить не приходится. Совсем другая биота, вы понимаете.
— Понимаю. — На рукавах и воротнике Захара были заметны грязные разводы, он то ли не успел переодеться, то ли у него было не так уж много сменных рубах, и он ждал, пока эта запачкается окончательно.
— А вот рапс хорошо пошел. И другие самоопыляемые. Ну, то есть еще не в промышленных количествах… Нам бы себя обеспечить.
В меру услужлив, но не заискивает. Бумаги держит в порядке. Вероятно, ожидал инспектора.