— Ожерелье неполно. Связь Кешры с предками нарушена.
— Вы уверены?
— Разумеется, нет, но…
Я сглотнул — во рту неожиданно пересохло.
— Что «но»?
— Монастырь показался мне очень ветхим.
— Неудивительно: ему же несколько тысяч лет!
— И эти несколько тысяч лет он был центром всего мира для аборигенов. Если он падет… тогда конец всему, мадемуазель.
— Проклятье! — вскричал Фербилон.
— Мы не должны так легко терять надежду, — сказала Анетта.
Я поймал ее руку. Кожа была гладкой и прохладной, а пожатие очень легким.
— Когда вам станет лучше, вы подробно расскажете о своем визите в монастырь, — продолжала она.
Я молча кивнул и выпустил ее ладонь.
— Адью, дружище! — попрощался Фербилон.
Когда дверь закрылась, на глазах у меня выступили слезы. Я не знал, почему я плачу. Было ли это волнение от прикосновения Анетты? Или я оплакивал наш мир? Или самого себя?
— Не волнуйтесь, все в порядке, — произнес компьютер.
Четыре педальера висели в клетках за бортом барки и, равномерно нажимая на педали, стабилизировали ее ход, пока она боролась со шквалистым ветром, бушующим в Лавинном Проходе. Воздух был ледяным. Я заправил отвороты перчаток повыше под манжеты куртки и затянул шарф у горловины капюшона. Казалось, мы дышим ледяными кристаллами. Пропеллер работал с перебоями. Балдахин, предназначенный для защиты от горного солнца, хлопал на ветру. Парусные канаты превратились в обледеневшие струны.
Старшина педальеров сидел в лодке на возвышении и время от времени регулировал поле суспензоров, удерживавшее лодку на уровне горной террасы, где стоял монастырь.
— Сколько это еще продлится? — нетерпеливо спрашивал представитель Флота и поглядывал на вершину горы Монт-Матин с явным страхом, словно каждую секунду ждал, что на нас обрушится лавина или камнепад.
Я пожал плечами:
— Понятия не имею.
Я видел, что он страшно мерзнет в своей форменной куртке и треуголке, но помочь ничем не мог — он сам не захотел облачиться в местную одежду, пожертвовав удобством ради протокола. От дыхания шел пар, изморось оседала на лицах.
— Так спросите у них! — приказал капитан, указывая на старшину.
Строго говоря, он не в праве отдавать мне распоряжения. Я гражданский специалист, переводчик, прикомандированный к миссии.
— Он сам не знает. Он ждет сигнала от монахов, чтобы причалить.
— Это тянется уже несколько часов!
Я сдвинул на глаза темные очки и посмотрел на монастырь. Отсюда здания казались смешными тыквами разного размера, сваленными на скальной полке. Черная, поднимающаяся ввысь стена, блестящая, словно покрытая глазурью, служила для них контрастным фоном.
— Послушайте, Паральер!
— Паладьер, сэр!
Он кивнул, вытер слезы с глаз, покрасневших от ветра, и указал на скальную стену:
— Нападавшие спустились в монастырь вот здесь?
— Нападавшие? Это не было обычным нападением.
Он махнул рукой, отметая мои возражения как несущественные, и, вытянув шею, осторожно посмотрел вниз, в Лавинный Проход — узкое ущелье между горами Монт-Матин и Монт-Арсин.
— Их барка двигалась против восходящего теплого потока. Хорошая работа.
— Можно и так сказать, сэр. Я вижу это по-другому. До рассвета монастырь закрыт для кораблей. Они спустились ночью, когда их никто не ждал, и растворили снотворное в цистерне с водой. Дальнейшее просто. Монастырь захватили за несколько минут.
— С военной точки зрения, идеальная операция. — Он самодовольно улыбнулся. — Вот увидите, это был кто-то из флотских.
— Они убили пятерых монахов, вошли в святилище Богини и похитили Ожерелье, — продолжил я.
Он снова отмахнулся.
— Я читал протоколы. Виновники, безусловно, должны предстать перед судом. Нужно создать прецедент. Мы не можем потерять Картезис. Он единственный обитаемый мир в этом рукаве Ориона. От ближайшей колонии его отделяют пятьдесят световых лет.
— Я знаю, сэр. Я лингвист, а не астроном, но помню эти факты со школьной скамьи.
Он кивнул.
— Эта база важна для Флота. Без нее нам не обойтись.
— И кроме того, здесь живут почти два миллиона человек, — сказал я задумчиво.
— Совершенно верно. Мы не сможем эвакуировать население.
Его слова звучали в ледяном воздухе похоронным звоном.
— Поэтому мы и летим в монастырь, чтобы вернуть Ожерелье.
Он хмыкнул скептически.
— О да! Проклятая штука дорого стоила Флоту. Придется отказаться от постройки одного корабля. Каким идиотам понадобилось ее красть? Ясно же, что культурные ценности такого масштаба спрятать невозможно: рано или поздно они всплывают.