Он не успел оглядеться по сторонам. Невероятной силы удар обрушился на него сзади. Испугаться Валентин тоже не успел. Падая вперед, он с болезненным интересом размышлял: выдержат ли ребра экзоскелета удар о мостовую?
Упав, он отключился всего лишь на секунду. Экзоскелет был вроде цел и по-прежнему повиновался малейшим движениям мышц, а гель-капсула исправно уменьшала тяжесть тела, но почему-то сильно болела правая лопатка. Ранен?.. Валентин поднялся на четвереньки, затем встал во весь рост и осмотрелся.
А посмотреть было на что. Парочки с коляской и след простыл, а на ее месте с хриплым криком корчилась огромная кошмарная тварь, разевая зубастый клюв и молотя по мостовой кожистыми крыльями. Еще с десяток таких же тварей кружили над городом, временами ныряя к самым крышам и вновь взмывая в серое клубящееся небо. По ним били с нескольких точек. Тах-тах-тах-тах! — захлебывались малокалиберные зенитки. Бабах! — мучительно для барабанных перепонок рявкали орудия покрупнее. Быстро гася скорость в плотной воздушной среде, снаряды становились видимыми и круто поворачивали к земле. Вот одна крылатая тварь наткнулась на россыпь излетных снарядов, но лишь взмахнула крыльями, недовольно вякнула и поднялась выше. Другой бестии повезло меньше — ее развороченное туловище, неспешно, как в замедленной киносъемке, кувыркаясь, падало на конические кровли.
Валентин досмотрел представление до конца. Две твари были убиты, одна подраненная ушла со снижением, остальные вышли из зоны поражения и растворились в мутном небе. Буравя воздушный кисель винтами, в ту же сторону устремилось звено короткокрылых самолетов, как видно, только что поднятых по тревоге, и уже издалека донеслось приглушенное «тах-тах-тах-тах». Охамевших птеродактилей пытались если не добить, то хотя бы выработать у них привычку держаться от столицы подальше. Лишь тогда к Валентину подбежал смахивающий на гнома абориген.
— Ты цел? — У гнома был смешной акцент.
— Я ранен, — процедил Валентин, осознав, что от банального ушиба лопатка болела бы не столь сильно и вообще иначе.
— Сам доберешься? — Туземец явно не собирался оказывать первую помощь пострадавшему.
— Сам доберусь, — зло буркнул Валентин. Лопатка здорово саднила, и по ней, кажется, струилась кровь.
Туземец побежал дальше по своим туземным делам. Еще вчера Валентин вволю посмеялся бы принятому на Дне стилю бега — сильно наклонившись вперед и загребая воздух руками, как плывущая собака, — но теперь он уже успел окунуться в донное бытие и не видел поводов для смеха. Сволочной город — хищники над ним летают… И это еще столица! Сволочная планета… И населяющие ее карлики — сволочи. Вот этот ясно же видел, что перед ним дипломатическая особа, получил информацию о ранении и преспокойно удрал, даже не подумав вызвать медицинскую бригаду. Конечно, дипломатическая особа и сама доберется до торгпредства, она даже сказала об этом туземцу, но пиетет-то должен быть! А если не пиетет, то хотя бы обыкновенное сострадание!..
— Привыкайте, — внушал ему полчаса спустя Леонардо Квай, молодой рыжий парень, одолженный Валентину торгпредом в качестве помощника. — Это Дно. Каково местечко, таков и народец. Никаких комплексов. Примитивный рационализм. Переговоры с ними вести — скука смертная. Что?.. Бессердечные скоты? Ну, в какой-то степени… А вообще зависит от точки зрения. Вот тот ваш туземец, он ведь спросил, доберетесь ли вы сами. С его точки зрения, проявил заботу. Он знает, что наша медицина не чета местной. Вы ответили утвердительно, вот он и отстал. Видел же: рана не опасна, экзоскелет исправен, чего ж еще? С туземной точки зрения, тот карлик сделал все, что мог и должен был…
— С-с-скотина! — шипел Валентин.
Если верить Кваю, не произошло ничего экстраординарного, но Квай был склонен упрощать. Вчера Валентин попросил его в порядке теста загадать любое число от единицы до миллиона.
— Загадал.
— Ну и что ты загадал?
— Единицу.
— Почему?
— Можно ведь? — Квай удивленно поднял рыжие ресницы.
— Можно. Но почему единицу?
— Просто принцип экономии мышления.
Кажется, этот принцип был для Квая главным правилом жизни вообще, а жизни на Дне в особенности. То ли он всегда был таким, то ли научился у туземцев.
Телесно Валентин уже почти не страдал — наложенный на рваную рану заживлятор быстро делал свое дело, — зато страдал духовно. Нет, от представлений о порядочности, даже таких рудиментарных, какие бывают у нормального дипломата, здесь придется решительно избавляться. Нечего церемониться с донниками — церемоний иногда заслуживают люди, но не примитивные живые механизмы.