— Давайте я покажу вам, как оно работает. — Даниэль задрал подбородок и произнес: — Библиотека, Твен, «Жизнь на Миссисипи». — Полки быстро переместились, затем из середины выплыла книга, словно извлеченная незримым привидением. На корешке появилась надпись «Жизнь на Миссисипи. Марк Твен», и книга раскрылась на титульном листе. — Библиотека, максимальное увеличение. — Изображение раскрытой книги разрослось во всю стену, так что ее без труда можно было читать с другого конца комнаты. Даниэль взмахнул рукой, и страница перевернулась.
— Это какое-то обычное издание? — поинтересовался Эшер. — Не вижу в нем ничего особенного.
— Я могу вызвать какое угодно. — Даниэль уже не мог скрывать раздражение. — Библиотека, издание «Херитидж Пресс», 1940-е.
Изображение сменилось — теперь это была обложка из светло-зеленой ткани с рисунком речного парохода.
— Издание 1944 года, — заключил Эшер.
— Библиотека, внутренние иллюстрации, — продолжал Даниэль.
Страницы снова начали переворачиваться, показывая черно-белые и акварельные рисунки.
— Это Томас Гарт Бентон, — сообщил Эшер. — Только посмотрите, как текут рисунки: пароход, деревья, города на берегу, даже этот человек на палубе — все формы доносят ощущение воды… А можете вызвать первое издание?
— То, что вы мне продали?
— Нет, это уже фактически второе. Самого первого у меня никогда не было. Покажите первое издание.
— Без проблем. Библиотека, первое издание. — На переплет из коричневой ткани было нанесено позолоченное изображение человека на кипе хлопка. — Хм… Выглядит, как и моя.
— Можно посмотреть 441 страницу? — Эшер пристально разглядывал изображение.
— Библиотека, страница 441, - приказал Даниэль. Появилась последняя страница книги. — Под текстом миниатюра. У меня ее вроде нет. Библиотека, увеличь миниатюру. — Украшение в конце текста увеличилось в тысячу раз.
— Это голова Марка Твена в пламени из погребальной урны, — пояснил Эшер. — Так и можно узнать первое издание. Его жена решила, что миниатюра отвратительна и безвкусна. Она настояла, чтобы ее убрали, и во втором заводе ее уже не было. Как в том экземпляре, что я вам продал. Вообще-то, очень даже выразительно… Как я понимаю, все это отсканировано с библиотечных коллекций?
— Да, и с частных тоже. Погодите-ка, есть еще кое-что. Библиотека, виды коллекций, циклом.
Появилось несколько рядов богато украшенных книжных шкафов на фоне витражного окна.
— Так эта штука может имитировать настоящие библиотеки, — произнес Эшер. — Вряд ли я узнаю эту.
— Это библиотека Мертон-Колледжа в Оксфорде. — Внезапно изображение сменилось комнатой с каменными стенами и немногочисленными книжными шкафами, но зато с канделябрами, гобеленами и выставочными витринами на красных узорчатых персидских коврах.
— О, в молодости я там побывал, — отозвался Эшер. — Главный читальный зал Библиотеки Джона Картера Брауна в Брауновском университете.
— Точно. Я могу вызвать около сотни частных и общественных библиотек как из настоящего, так и из прошлого. У меня даже есть несколько изготовленных на заказ видов: один с полками, встроенными в стены гигантской спиральной лестницы. Выглядит потрясающе.
Букинист кивнул. Сияние от библиотеки освещало морщины, тики и родинки на его лице. Сколько же ему на самом деле лет? В эпоху, когда даже городская беднота умудрялась поддерживать презентабельный вид, Эшер казался более чем неуместным.
— Когда я преподавал, нечто подобное было бы, пожалуй, полезным, хотя бы только для того, чтобы показывать студентам, как некогда выглядела настоящая коллекция книг.
— Вы преподаватель?
— Двадцать лет. Культурология… «Что делает нас людьми», как это называли. Вы, наверное, не изучали «культуру» с живым учителем?
— Когда я начал, она уже была компьютеризованной.
— Вот уж действительно, что делает нас людьми…
— Я понимаю вас. Но та же технология дала нам все, что вы сейчас видите, — а это, я считаю, честь для печатных книг.
— Но ведь все это лишь свет, верно? Биты информации, представленные в узнаваемых образах. А книг больше нет — их убили, и все, что мы видим, лишь привидения…
— Ну, некоторые возразили бы, что книги просто приняли другой облик, а значение имеют только слова.
— Тогда назовите это собранием слов и рассматривайте как всего лишь информацию. Печатая настоящие книги, мы оказывали словам честь, говоря тем самым, что вот перед нами культурные артефакты, требующие уважения, и им стоит уделить внимание… Вы очень добры ко мне, Даниэль. Но иногда я чувствую себя одной из более не издающихся книг, которую не удостоили такой вот чести оцифровки, — никто не знает, о чем я мог бы рассказать, и мало кого волнует, что я мог бы предложить. Никто не ведает, что я вообще существую. Но вы хороший друг.