А потом пришло и такое время, когда ей захотелось познать уже не только себя одну, но и мир окружающий. И вот тогда-то, наблюдая за далекими звездами, планета сделала предположение, что там, вокруг далеких звезд, тоже вращаются планеты. И именно не одна, а множество планет вокруг каждой звезды. Потому что, как она понимала, живительного света от каждой звезды хватит на несколько планет. Это лишь по воле случая она была одна.
И, конечно же, только от одиночества, а вовсе не от недостатка разума, планета не научилась говорить. Ей это было ненужно, она ведь была одна. А самой с собою разговаривать — это последнее дело.
Планета только мыслила.
Мысли у нее были самые разные. То она рассчитывала скорость, с которой вращается вокруг звезды, то размышляла о том, куда же движется галактика — она давно уже заметила, что окружавшие ее звезды подвижны, — то строила предположения о том, что из себя представляют те далекие туманности, которые так непохожи на звезды…
То вдруг замедляла свой бег и начинала прислушиваться к себе — а все ли там в порядке, не беспокоит ли, не ноет, не болит. В последнее время планета все чаще и чаще стала прислушиваться к себе. Вот и старость приходит, обычно думала она в таких случаях и грустно улыбалась. И тогда, чтобы хоть на время отвлечься от невеселых мыслей, планета начинала быстрее вращаться вокруг своей оси, пристально смотреть по сторонам и считать звезды. Обычно это ее успокаивало. Но бывали и такие случаи, когда охватившее ее волнение никак не проходило. Тогда планета всерьез прислушивалась к себе. Она прислушивалась, долго размышляла над тем, что же ее так тревожит… А после мысли как-то сами по себе переходили на другое, возможно, совсем ей в данном случае неважное — и планета снова успокаивалась.
Но однажды она, уже скорее просто по привычке, опять задумалась над причиной своего необъяснимого волнения…
И вдруг поняла, что она замерзает! Но почему? Она ведь вращается на той же самой орбите, на которой ей до этого всегда хватало тепла, звезда ей светит как и прежде…
Но так ли это?
Нет. Звезды, подумала она, горят… и постепенно сгорают. То есть со временем тепла от них становится все меньше. Человеческий век слишком короток, мы этого не замечаем, но те, чьи жизни измеряются миллиардами лет, ощущают угасание звезд очень даже явственно — и прекрасно понимают, чем это им грозит. Вот почему, как только планета догадалась о том, в чем же причина ее беспокойства, она тут же, не теряя времени, вновь собралась с силами, сошла со своей привычной орбиты и приблизилась к гаснущей звезде. На новой орбите она быстро согрелась, и беспокойство исчезло. Планета знала — если вновь станет холодно, она еще раз сменит орбиту и будет вращаться еще ближе к звезде, потом еще, потом… Думать об этом не очень-то хотелось, и тем не менее планета подсчитала, на сколько же ей хватит звездного тепла. Получилось, что надолго. И планета продолжала вращаться, время от времени выбирая себе все более короткую орбиту.
А звезда остывала. По расчетам планеты получалось, что она будет остывать еще полтора миллиарда лет, за это время вполне можно что-нибудь придумать…
И вдруг звезда взорвалась! Она вспыхнула ярче целой галактики! Планета, подхваченная мощной взрывной волной, полетела куда-то прочь, в бесконечные просторы пустынного космоса. Поначалу планета испуганно оглядывалась на ослепительно горевшую звезду, а потом… Она ослепла. Да-да! Потому что ее атмосфера, не выдержав свирепого космического холода, замерзла, превратилась в лед, сплошной панцирь которого лишил планету зрения. Теперь она не видела, а только чувствовала, как поначалу взрывная волна, а затем уже и сила инерции все дальше и дальше уносят ее в неизвестность. Планета даже не могла себе представить, куда она летит и что ждет ее впереди. Ах, думала она, если бы не было на ней атмосферы, то, может быть… Но, с другой стороны, тогда космический холод давно бы уже проник до самого раскаленного ядра и остудил его, планета бы замерзла и погибла, а так плотный панцирь замерзшей атмосферы пока сохранял ей жизнь. Но вот надолго ли? Планета не некоторое время задумалась, произвела несложные расчеты и поняла — ненадолго. Вот так! А о том, что будет с ней потом, планета старалась не думать. Можно было, конечно, поразмышлять о прошлом, вспомнить безбедное детство, юность, зрелые годы. Можно было отчаяться, пожалеть себя, обвинить во всем взорвавшуюся звезду… Но планета — разумная, живая планета — ничего этого себе не позволила. Она решила последние свои часы провести как обычно — в размышлениях. О чем? Да хотя бы о причине взрыва, погубившего звезду.