Потом они снова слали радиограммы: на Ганимед, Каллисто, Гималию… снова на Ганимед и дальше по кругу…
Первый день, заполненный бурной деятельностью, пролетел незаметно. Но к концу второго дня им оставалось только пить, разговаривать и таращиться на манометр. Машинально потирая большим пальцем горлышко бутылки, Сергей сидел на полу, упершись спиной в переборку.
— Сколько еще?
Коста взглянул на кислородный баллон, потом на свой хронометр.
— Часов пять… от силы шесть. Потом влезем в скафандры.
— Значит, спасателям надо поторопиться.
Сделав большой глоток из бутылки, Сергей поморщился. Он еще не привык к послевкусию сладковатого кукурузного виски. От следующего глотка он закашлялся.
— Не спеши, а то подавишься — и конец, — шутливо сказал Коста, протягивая руку за бутылкой, но вместо того чтобы передать ему виски, Сергей с силой прижал бутылку к груди. Кровь стучала у него в висках, когда он подумал: «Это только звучит как шутка, а на самом деле самая что ни на есть правда».
Он отлично понимал, что вдвоем они наверняка погибнут. Но у одного гораздо больше шансов выжить. Один будет расходовать только половину кислорода, и поэтому сможет прожить вдвое дольше. В конечном счете, один из них просто обязан выжить. Да, их отчеты были достаточно подробными и точными, но больше всего военной разведке был необходим живой свидетель.
Сергей поднял глаза на манометр. Его стрелка, вздрагивая, двигалась к отметке 0,12.
Борясь с охватившим его ощущением нереальности происходящего, Сергей осознал, что достает из кобуры пистолет, который достался ему при распределении полезного имущества. Коста пристально следил за его движениями, но оставался спокоен. Он не шевелился — только продолжал протягивать руку, дожидаясь, пока Сергей наконец передаст ему бутылку.
— Если воздух будет расходовать только один из нас, есть надежда, что его успеют спасти, — хрипло сказал Сергей.
Коста кивнул и как следует глотнул из бутылки, которую Сергей наконец-то выпустил из судорожно стиснутых пальцев.
— Один из нас должен доложить командованию… Ты это понимаешь, Джон?
Коста снова кивнул. Его губы дрогнули, словно он собирался улыбнуться.
— Я серьезно, Джон. Нам надо обсудить… варианты. У нас нет права на неудачу.
Коста сделал еще один большой глоток и тоже поперхнулся. И у него бурбон не пошел.
— Кого ты стараешься убедить, Сергей? Меня или себя?
Уняв дрожь, Сергей большим пальцем снял пистолет с предохранителя и увидел красную метку. Кроваво-красная точка как будто приказывала: «Предохранитель снят, стреляй!».
Коста вытер рот тыльной стороной ладони.
— Послушай, мне никогда не нравилась эта ваша… как ее… — Он улыбнулся и выразительно посмотрел на оружие. — «Русская рулетка». К тому же у нас не револьвер, а пистолет. Так что если ты предлагаешь сыграть, то, боюсь, мне придется отказаться.
Сергей поднял оружие.
«Рассуждай логически, — мысленно велел он себе. — Дело не в тебе, не в Джоне и не в вашей неожиданной дружбе. Речь только о человечестве и о твоем долге перед ним. Ну, а по большому счету, сейчас тебе приходится выбирать между голым прагматизмом и беспочвенным оптимизмом». Именно с таким выбором, как утверждал его отец, большинство американцев просто не в состоянии справиться.
Коста кивком показал на пистолет.
— Он выстрелит, если нажать на спусковой крючок.
У Сергея загорелось лицо.
— Ты, похоже, абсолютно уверен, что я не смогу тебя убить, Джон.
Коста пожал плечами и, бережно поставив бутылку на колено, заглянул в ее янтарную глубину.
— Быть может, убить меня действительно будет самым рациональным решением, но мне оно не кажется справедливым.
— Справедливость тут ни при чем. В некоторых обстоятельствах без убийства не обойтись. Ведь ты же убил Танегаву…
— А Мери и Шумилов погибли, чтобы доставить тебе новые данные. Это война, Сергей: на войне приходится отдавать приказы, в результате которых гибнут люди. Но то, что ты сейчас задумал, не война. Это — убийство.
У Сергея напряглись желваки на скулах.
— Я сделаю то, что необходимо.
— Ты такой же человек, как и я. Конечно, убивая меня, ты вдвое увеличиваешь свои шансы, но… Не исключено, что спасательный корабль уже летит к нам в эти самые минуты, а значит, возможность выбраться из этой передряги живыми есть у нас обоих. Вот почему ты не выстрелишь; сознаешь ты это или нет, но ты еще не потерял надежду. И я не думаю, что это произойдет в ближайшее время.