Люди всегда так говорят. Откуда ты знаешь, что у других есть какие-то чувства? Может, ты всего лишь смотришь, что они делают, и слушаешь, что они говорят, и предполагаешь, что они ощущают то же самое, что и ты?
И кто готов с ходу отрицать возможность, что у роботов, после того как их мозги настолько усложнились, не развились собственные чувства?
Уже появились люди, борющиеся за права роботов. Две большие организации. Одна из них считала, что роботы должны получить те же права, что и животные: нельзя их перегружать работой, должно быть какое-то свое личное время. Другая организация добивалась для роботов права голосовать на выборах.
Но кто может сказать, чего хотят эти штуки? И можно ли вообще предполагать, что у них есть какие-то собственные желания?
— Тебе не… кажется, что… ты… слишком много… работаешь, Клэнк?
— Боюсь, я не понял вопроса, мистер Ларджен.
— Ты бы… не хотел… работать… меньше?
«Кожа» на лбу собралась в морщины, голова слегка откинулась назад — как будто бы оно обдумывало это странное предложение.
— Я здесь, чтобы помогать вам, мистер Ларджен. 24 часа в сутки. Семь дней в неделю.
Штука, конечно, могла бы называть его доктор Ларджен, но он решительно устранился от этого титула в первый же день выхода на пенсию. Студенты в течение 43 лет называли его «доктор», и он предпочитал такое обращение всем остальным. Оно звучало как-то живее, чем «мистер», и не так помпезно, как «профессор». Ну, а сейчас он стал именно ординарным, безликим мистером для всех, кто не называл его Морри. Он не желал проводить свой пенсионный отдых, разочаровывая людей, жаждущих получить бесплатный медицинский совет. Что касается технологии, то тут у Морри проблем тоже не было. Он все еще приходил в ярость, когда сталкивался с людьми, полагавшими, что такой старый пень, разумеется, в технике ничего не смыслит — ведь свой докторский диссер он защитил во времена, когда компьютеры занимали целые залы. А с «персоналкой» стал работать, когда машина с оперативной памятью в 128 килобайт считалась настоящим чудом техники. Свой первый лихой набег в область механизированной обработки данных Морри совершил, когда ему пришлось поработать с механическим табулятором и базой данных на перфокартах.
— Машины… это всего лишь… машины… Клэнк. Ты только… инструмент… созданный людьми. Настоящими людьми. С настоящими… чувствами.
— Почему бы нам не выбрать вечерок, чтобы перекинуться в бридж? — спросила Джорджия Коулмен. — Элли и я против вас и… Клэнка.
— А как насчет: вы и я — против этих штук?
— У нас не будет ни малейшего шанса. Они никогда не забывают карт, Морри.
— Мы могли бы… мухлевать.
Джорджия организовала столик и три кресла. Элли уселась, как будто ее ногам действительно требовался отдых. Клэн подсунул фронтальную часть своей платформы под столик, а щупальца согнул под прямым углом, чтобы держать кисти «рук» под правильным углом и на должном уровне.
— Хорошо, что мы не в покер играем, — заметила Джорджия. — Мысли и чувства Клэнка совершенно невозможно прочесть. Ты согласна, Элли? Ты можешь интерпретировать чувства Клэнка?
— Я не получаю важных сигналов, — ответила Элли.
Морри отметил, что Джорджия рефлекторно формулирует вопросы так, чтобы машина могла их понять. «Ты согласна с тем, что я только что сказала?» перешло в «Ты можешь интерпретировать чувства Клэнка?» — ясное вопросительное предложение, не допускающее дополнительных толкований.
— Содержательный… ответ, — прокомментировал Морри. — Я впе… чатлен…
Джорджия нахмурилась.
— Она всего лишь сказала, что не может прочесть чувства Клэнка по его лицу. Но это ведь очевидно, не так ли?
— Она могла бы… просто сказать «нет». Вместо этого… ее программы… пошарили в памяти… среди всего, что вы когда-либо… говорили. И… увязали… с вашим вопросом… относительно… реакций Клэнка.
— Значит, вы так ее воспринимаете, Морри? Как набор программ?
— Эти программы… превосходны… настоящие шедевры. Я не… компьютерный маньяк. Но я работал… с компьютерами. Сорок с лишним лет. Я знаю… как это делается. Пространст… венная… визуали… зация. Распознавание… голосов. Это… неверо… ятно.
Джорджия нравилась Морри. Она до сих пор занималась своим бизнесом — агентством по поддержке и продвижению небольших актерских организаций. Она была компетентна и знала много анекдотов. У нее до сих пор имелась талия. Но в бридж они больше не играли.
Чтобы передвигаться по квартире, Морри все еще вынужден был пользоваться ходунками. Ноги-то его уже слушались, а вот с чувством равновесия было плоховато: он боялся упасть. В его возрасте падение может быть фатальным. Да, ему уже никогда не стать прежним.