Конечно, было бы мило со стороны Джулии навестить его. Но у нее своя жизнь. Зачем ей тратить лучшие дни, сидя у его больничной койки?
И он все-таки не одинок.
Он слегка поднял кисть левой руки, оторвав ее от ручки кресла, — ровно настолько, чтобы обозначить жест. Тотчас над ним вырисовалось лицо Кларка. Последнее лицо, которое он увидит в своей жизни.
Ему не надо было повышать голос. Кларк мог настраивать свой слух на самый тихий шепот. У Кларка были программы для распознавания любой путаной и сбивчивой речи.
— Передай программистам… и… инженерам… они… великое дело. Все они. Каждый из них.
Лицо Кларка стало неподвижным. Морри вглядывался в него сквозь дымку, которая все более сгущалась и темнела. Потом на лице Кларка появилась фирменная скупая улыбка, но Морри сумел разглядеть ее сквозь завесу мглы.
— Они попросили меня поблагодарить вас и выразить вам свою признательность за такую оценку их работы.
Перевел с английского Евгений ДРОЗД
© Tom Purdom. Bonding with Morry. 2012. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's» в 2012 году.
Видеодром
Хит сезона
Аркадий Шушпанов
Можно ведь и без головы…
Когда-то давно выражение «ненаучная фантастика» использовалось как шутка. Теперь, похоже, это новый жанр.
Компьютерная графика год от года становится все доступнее. И как любая другая, эта трехмерная пиксельная медаль имеет две стороны. С одной — зачастую графики становится так много, что за ней не видно самого фильма и персонажей, С другой — в руках независимых художников спецэффекты превращаются из бездумного аттракциона в нетривиальное или просто красивое средство выражения идей, Правда, вступает в силу закон притяжения двух крайностей: независимых художников затягивает большое коммерческое кино для производства тех же аттракционов, и тогда подъем к вершинам бюджета, славы и кассы может одновременно быть творческим падением… но тут уж, как получится.
При некотором желании такую метафору можно усмотреть в новом фильме аргентинца Хуана Диего Соланаса. К сожалению, выраженная уже в названии (Upside Down), она теряется в русской локализации — «Параллельные миры».
В 2003 году Соланас, постоянно живущий во Франции и ранее снимавший рекламные ролики и видеоклипы, обратил на себя внимание короткометражной работой «Человек без головы». Семнадцатиминутная лента собрала целый урожай наград, включая специальный приз жюри Каннского фестиваля и номинацию на «Золотую пальмовую ветвь», а также высшую французскую кинопремию «Сезар». Любопытно, что так называемый монтажно-тонировочный период после съемок занял 900 дней. Соланас в буквальном смысле нарисовал с помощью компьютера причудливый мир, неприветливый и трогательный, похожий и не похожий на видимый нами. В нем переплелись мрачная тотальная индустриализация в духе «стимпанка» и романтика приморского города, а на фоне этого развернулась трепетная история любви. Манера Соланаса отсылает к ранним фильмам дуэта Жана-Пьера Жене и Марка Кара, однако аргентинец тяготеет не к фантасмагории, а к откровенной притче в духе Франца Кафки. В его мире головы можно купить в магазине, словно шляпы, и человек без головы может выглядеть намного привлекательнее, чем с этим «украшением».
В новом фильме Соланас также буквально визуализирует притчу. Внешняя маскировка под научную фантастику с комментарием нескольких физических законов придуманного мира выглядит просто-напросто объявлением правил игры. Причем собственные законы создатель постоянно и активно нарушает. Можно допустить условность, согласно которой жители абстрактной двойной планетарной системы носят англоязычные имена. Можно закрыть глаза, что небесные тела не вращаются вокруг своей оси, хотя на экране день сменяет ночь. Можно принять постулат: мол, тяготение каждой планеты распространяется только на «свою» материю, а чужая воспламеняется через час контакта. Но тогда как и зачем с одной планеты на другую перекачивают нефть? Почему не горит сам воздух при общей атмосфере? Наконец, каким образом жители этих планет при разном тяготении определяют: вот этот мир — Верхний, а этот — Нижний?
Однако режиссера, похоже, куда больше занимает метафора социального неравенства, когда Нижний мир легко заменить на «страны третьего мира». На этом фоне разворачивается история местных Ромео и Джульетты, разделенных законом притяжения.