И вот, наконец, Вальсик. Ждет возле отведенных Андреа комнат, лицо ничего не выражает, и шрамы теперь кажутся искусственными и несуразными. Посол не обронила ни слова. Промолчала и Андреа.
Пройдя к себе, Андреа пустила горячую почти до невыносимости воду, а потом стояла под душем, тупо глядя вверх, на форсунку. Неудержимо тряслись плечи, и разок даже пробило на скулеж. Возле ее стоп зиннская кровь смешивалась с человеческой.
Можно бы и подремать немного, вот прямо так, на ногах. А потом лечь в койку, чпокнуть сонника, забыться. Но страшное дело еще не доведено до конца.
Поэтому она надела свежий черный костюм, окровавленную одежду свалила на простыню, вынесла узел наружу и велела двум охранницам вести ее к послу. Те подчинились без звука. Шествие по коридорам мало отличалось от случившегося часом ранее. На Андреа все так же таращились глаза-блюдца, вдогонку летели все те же немые упреки. У двери в кабинет она велела конвоирам остаться, а сама вошла решительным шагом, протянула руку и уронила свою ношу на середину посольского стола.
При падении сверток развалился. Влажная, в блестящих алых разводах одежда высилась тошнотворной грудой. Вальсик даже бровью не повела.
— Убери с моего стола это дерьмо.
— Я решила, что здесь ему самое место. Как напоминание о вашем величайшем успехе.
Тут у Вальсик не выдержали нервы, она попыталась связать углы простыни. А потом зыркнула в сторону двери, на охранниц.
— Эй, вы! Заберите этот хлам. Мне плевать, как вы от него избавитесь, хоть сожгите. Да-да, можете оставить меня с ней. Ничего не случится.
Те четко исполнили распоряжение — словно призраки в мундирах вихрем пролетели по кабинету, пока посол и адвокат молча прожигали друг друга взглядами.
Когда затворилась дверь, Вальсик проговорила:
— Вообще-то другая на твоем месте спасибо сказала бы. Я же оберегала тебя от всего этого…
— Да, оберегали. Надо отдать вам должное, вы и в самом деле мне сочувствовали, после той первой встречи с ребенком старались давать полезные советы. И было бы куда проще, куда чище и, если на то пошло, куда благодарнее с моей стороны, окажись я чуточку поглупее и шлепни эту проклятую печать, ни во что не вникая. Думаете, я на вас держу зуб по причине своего дрянного характера? Ошибаетесь. Вам бы поразмыслить о том, какому злу вы открываете дорогу. Вам бы с самого начала задаться вопросом, для чего Фарр понадобился зиннам.
Вальсик вскочила на ноги, позади нее с грохотом опрокинулось кресло.
— Какая же ты наивная дура! Или не знаешь, сколько у нас договоров заключено с бесчеловечными режимами, с тиранами, которые истребляют своих подданных? На каждом шагу дипломат вступает в сделку с дьяволом — это для тебя тоже новость? А руку пожимать тому, от чьей морали блевать хочется, — это, по-твоему, исключение? Но мы на такое идем практически каждый день. Мы на все готовы, чтобы наша сторона хоть немножко выиграла, хоть самую малость окрепла.
— Все это я понимаю, — сказала Корт. — Но сознаете ли вы, что происходит сейчас?
— Все равно сделка состоялась бы, — хмуро заявила посол. — С нашей помощью или без нее зинны заполучили бы человека-убийцу. С нашей помощью или без нее использовали бы его так, как собирались использовать Фарра. Если они хотят мучить и убивать своих соплеменников, как мы можем этому помешать? Максимум, что в наших возможностях, это получить от зиннов кое-какие ценности… И мы опять вступим в торг… ты даже не подозреваешь, как скоро это произойдет. Теперь им понадобится новый убийца, второй в списке. А место Первой Дани займет другой ребенок. Да, это жестоко и аморально. Но мы с тобой вправе заботиться только о собственной выгоде.
— Нет тут для нас никакой выгоды, — процедила Корт.
Большим пальцем она смахнула влагу с глаз и посмотрела на стену, на видимое только ей панно с горящими зданиями и остывающими телами. Надо собраться с силами, снова повернуться к Вальсик и при этом сделать такое лицо… Жаль, рядом нет Первой Дани, узнала бы, как выглядит человеческое бешенство.
— Мне плевать, какую цену они предложат на этот раз. Едва я выйду кабинета, вы свяжетесь с Новым Лондоном и сообщите: торги закончены. Хоть в ногах у начальства валяйтесь, но убедите, что единственная разумная политика в отношении зиннов — немедленно подвергнуть их планету военной и экономической блокаде. И не снимать ее, пока существует этот народ. С учетом уровня зиннской технологии это, конечно, пустая угроза, но будет хотя бы шанс, что врожденное отвращение к конфликтам удержит их от попыток распространиться вовне. Не получат зинны и новых убийц, ни от нас, ни от кого-либо еще.
Вальсик дослушала, скрестив руки на груди и давя в себе нервный смех, и спросила:
— Ты это всерьез?
— Да.
— Предлагаешь акт агрессии против народа, который ничем ее не спровоцировал, даже ни разу не выстрелил в нашу сторону? Хотя мог бы, с его-то возможностями, запросто нас уничтожить? Да ты просто спятила!
— Допустим. Но мое требование должно быть выполнено.
— И с какой же стати я буду передавать «наверх» твои бредни?
На Андреа вдруг навалилась огромная усталость. Ныли ушибленные ребра, начинались рвотные позывы при воспоминании о содеянном, разливалась смертельная тоска от мысли, что в глазах общества она теперь уж точно монстр: вон, взяла да и продемонстрировала свою преступную натуру самым убедительным образом. До чего же паршивая досталась судьба, прямо хоть в петлю лезь.
Но пуще всего давила на психику чужая глупость, неспособность видеть дальше собственного носа — эти черты человеческого характера изумляли Андреа, сколь она себя помнила.
— Все-таки вы не хотите меня понять.
— А ты попробуй объяснить.
— Хорошо. — Корт обогнула стол, в шаге от Вальсик уперлась в нее взглядом и заговорила — поначалу тихо, но с каждым словом повышая голос: — К вам обращаются инопланетяне, им от вас что-то нужно. Вы не находите рационального объяснения их затее, однако решаете: да и черт с ним, мало ли на свете непостижимого. Эти зинны такие таинственные, такие иные; да у них вообще все не как у людей. Странностью больше, странностью меньше, — стоит ли голову ломать? Поэтому вы не даете себе труда подумать, как зинны распорядятся полученным в результате сделки. Нет, вы шествуете прямиком к утешительному выводу: пусть их мотивы абсолютно непостижимы, зато они наверняка невинны, ведь это племя на весь космос славится своей безобидностью.
И вы не позволяете себе ни на йоту углубиться в закономерное логическое рассуждение: зачем же народ, уступивший без единого выстрела целую космическую империю и вымирающий теперь от отчаяния, затеял бурный торг ради образчика человеческого зла? А ведь теоретически зинны смогут восстановиться в числе, смести всех противников и вернуть потерянное. Но для этого им необходимо овладеть соответствующими психологическими методами.
И, с силой ткнув пальцем в ключицу посла, Андреа закончила:
— Вот вы радуетесь возможности добыть для человечества чужой звездолет, но почему-то вам не приходит в голову: а что если и зинны сейчас на седьмом небе от своей покупки?
Еще несколько секунд на лице Вальсик держалось полнейшее недоумение… и наконец она поняла. Самоуверенности как не бывало, ее сменил ужас, а миг спустя Андреа добила посла чеканными словами:
— До сих пор ничто из зиннской техники не поддавалось инженерному анализу, если только этого не хотели сами зинны.
У Вальсик беззвучно зашевелились губы, от лица отлила кровь, рука тщетно зашарила в поисках кресла. Андреа Корт не дожидалась, пока посол опомнится от шока. Она резко повернулась и вышла из кабинета.
Перевел с английского Геннадий КОРЧАГИН
© Adam-Troy Castro. With Unclean Hands. 2011. Печатается с разрешения автора.
Повесть впервые опубликована в журнале «Analog» в 2011 году.
Рик Уилбер
Кое-что настоящее
