Дома я велела своему домработнику принести сэндвич и лимонад и села за клавиши, чтобы поработать, но работа не спорилась. Мой домработник проще и функциональнее, чем у Ларри; у него даже лица нет. Зато он умеет готовить (что важно для меня) и убирать (что важно для Квинна). Потом вернулся Квинн, и я, вместо того чтобы сыграть ему новый кусок симфонии, рассказала о Мэнди и ее изготовленном на заказ парне.
— М-да, — сказал Квинн. — Как ни печально, это, вероятно, более здравая мысль, чем выискивать мужчин, которых можно переделать. Роботы в отличие от людей отменно следуют инструкциям. Кроме того, Джо всегда будет опускать за собой стульчак, если только Мэнди не прикажет оставлять все как есть.
— Никогда не понимала, почему она не велит домработнику проверять за мужиком туалет и опускать этот чертов стульчак, — сказала я, — Вместо того, чтоб раздувать из мухи слона.
— Ну, этот ее парень вообще не будет ходить в туалет — разве что для подзарядки, — сказал Квинн. — Одной проблемой меньше.
Мне не следовало удивляться тому, что Мэнди притащила Джо на ночь игр.
Он почти все время дружелюбно улыбался. Мне следовало бы сказать «оно дружелюбно улыбалось», но дело в том, что когда робот выглядит точь-в-точь как человек, трудно воспринимать его как бесполое существо. Домработник Ларри — робот, которого с человеком не спутаешь, хотя и довольно милый (его глаза «мигают», и все такое). Ларри иногда делает вид, что тот — его домашнее животное. У Дон и Шанис такая же простая модель, как у нас, только они дали ей имя. Мы с Квинном всегда были более практичны. Наш домработник — не человек и не животное, это машина, которую мы купили, чтобы она готовила пищу, мыла туалет и была у нас на побегушках. Многие дают роботам-домработникам имена, но только эти имена им не нужны.
(Разве что у вас зачем-то два домработника — но в стандартной квартире со всей домашней работой вполне справляется и один.)
К тому моменту мы все были в курсе того, что Мэнди купила робота, внешне неотличимого от человека, так что разыграть нас — представить Джо и ждать, как скоро мы его раскусим, — она не могла. Мэнди провела Джо по комнате и познакомила его с каждым; никто не отказался пожать ему руку, хотя Шанис, понятно, сделала это с отвращением. Джо сел на раскладной стул, оставив людям места поудобнее, и взирал на нас со счастливой улыбкой; в разговор он не вмешивался.
Всем стало неловко, когда Мэнди дала понять, что хочет, чтобы Джо поучаствовал в игре.
— Не будь дурой, — сказал Ларри без обиняков. — Эти игры тестируют человеческие умения. Я бы сыграл в «Скрэббл» с роботом, если б захотел, но машина постоянно меня обыгрывала бы — словарь встроен в ее башку.
— Я велела ему не выигрывать слишком долго, — нанесла контрудар Мэнди.
— Значит, твой механический дружок будет поддаваться? К Нет. Никогда.
— Если он не играет, мы уходим, — сказала Мэнди.
Все завздыхали, и тут Шанис предложила:
— Может, в «Дипломатию»? С роботом нас семеро. И я не думаю, что в этой игре у него будет какое-то преимущество.
— Ну да, разве что Мэнди прикажет ему стать ее союзником — и что он сможет ей возразить? — взъярился Ларри.
Я пораскинула мозгами и сказала:
— Мы можем это учитывать…
А Мэнди добавила:
— Я могу прямо сейчас приказать ему просто играть в игру как положено — заключать со мной союзы, когда нужно, и предавать, если это выгодно.
— Он вообще способен врать? — спросил Квинн.
Мы все в задумчивости уставились на Джо.
— Ладно, — сказала Дон, — Я принесу коробку.
«Дипломатия» — серьезная олдскульная игра, придуманная в середине XX века; все участники играют за европейские державы эпохи Первой мировой войны. В этой игре нет никаких случайностей — никто не бросает кости и так далее. Сначала ты убеждаешь других игроков стать твоими союзниками (и говоришь им, что тебе можно доверять). Потом каждый пишет на бумажке свой ход, так чтобы никто не видел, и все ходы разом вскрываются. Разрешается говорить неправду, давать обещания, которые ты не собираешься выполнять, и наносить удары в спину. По сути, тебе надо предать союзников до того, как они предадут тебя.
У робота есть неоспоримое преимущество в любой игре, требующей прекрасной памяти или способности молниеносно рассчитывать вероятности, а таких игр большинство. Однако в игре, где требуется догадаться, кто тебе лжет, а кто нет, роботу придется несладко. Мы решили сыграть с ним — нас всех уже разбирало любопытство. Мэнди снова и снова говорила Джо, что он должен стремиться к победе, что ему можно врать людям, включая ее саму, и предавать их, включая ее саму, если это приведет к выигрышу. Мы вынуждены были поверить, что она потом втихаря не отменит свой приказ, но Мэнди, видимо, понимала, что если он поддержит ее, когда выгоднее будет предать, мы сразу поймем. И повторять эксперимент не будем.
В первой фазе дипломатических переговоров я заметила, что никто не подходит к Джо — скорее оттого, что всем было от него не по себе, чем оттого, что кто-то считал, будто он сдаст своих союзников Мэнди. Я пожала плечами и двинулась к роботу. Я играла за Россию, Джо — за Турцию, и я была более чем уверена, что вместе нам удастся не дать Мэнди (она играла за Австрию) одержать победу к концу 1903 года[2], если мы сможем убедить других игроков ей не помогать.
— Будем союзниками? — спросила я.
— О да, спасибо, — сказал Джо, светясь энтузиазмом. Я задумалась, станет ли он прыгать и хлопать в ладоши, если выиграет.
Навряд ли вы играете в «Дипломатию», и детали — кто с кем спелся, кто кого и когда предал — вам не особо интересны, так что я коротко обрисую итоги: Джо играл адекватно, но не превосходно — он анализировал стратегические преимущества всех возможных ходов, однако плохо разбирался в людях и, откровенно говоря, был крайне доверчив. Кроме того, он позволил остальным сокрушить Мэнди (нам всем этого очень хотелось), и, поскольку все решили, что способность обижаться в нем не запрограммирована, я смогла убедить и Квинна, и Дон, что собираюсь кинуть Джо, а на деле кинула Квинна. (Как правило, я никому не советую играть в «Дипломатию» с бойфрендом, но нам эта игра только на пользу.)
Никто не победил; когда остались я, Джо, Дон и Ларри, мы перестали играть — настоящей победы в «Дипломатии» можно добиваться всю ночь. Джо это наше решение явно поставило в тупик, но он не жаловался.
Потом мы ели пиццу и пили пиво — все, кроме Джо, который тихо сидел и смотрел на нас. Когда пришло время расходиться, он подал Мэнди пальто и надел пальто сам, хотя, конечно, простудиться не мог — осенний вечер был ветреным, но замерзнуть роботу не грозило. Все пожали Джо руку и разошлись.
Почти весь следующий год Джо был бойфрендом Мэнди.
Причем бойфрендом идеальным. Не поймите неправильно — мне очень нравится Квинн. Благодаря ему я счастлива. Но иногда он несовершенен. Скажем, когда Квинн расходует рулон туалетной бумаги, он частенько оставляет новый на бачке, хотя мог бы повесить его на держатель. Джо не пользуется туалетом, но если бы робот туда ходил, он всегда вешал бы рулон как надо. Более того, пожелай Мэнди никогда не вешать рулон сама, она могла бы приказать Джо проверять, кончилась туалетная бумага или нет, и при необходимости вешать новый рулон, и он делал бы это без отвращения и напоминаний.
Вдобавок Мэнди могла менять Джо. Я имею в виду, в придачу к приказам типа «всегда вешай рулон туалетной бумаги» и «готовь мне обед каждый день», она могла отвести его в мастерскую и изменить параметры личности, и через полтора месяца после покупки Джо она именно так и поступила.
— Он такой тихий, — объяснила она. — Я, конечно, не хочу, чтобы он меня перебивал, но было бы здорово, если бы он иногда начинал разговор, а не просто его поддерживал. Я ему об этом сказала, он старается изо всех сил, но с новыми идеями у него туговато — вечно одно и то же: «как твоя работа, Мэнди?» или «как твой день, Мэнди?». Ну, то есть он превосходный слушатель. Это я менять не хочу. Я хочу, чтобы ему было что сказать.