Хотя понимание было.
После самых мрачных дней он возвращался домой и сидел в своем вольере, слушая птиц и размышляя.
Что он делал не так? Где ошибался? В любое время суток он приходил в отдел, работал за компьютером, перечитывал файлы и выезжал на встречи и разговоры. Но щелчка в мозгу не происходило.
Таков был его год после убийства Таниты Мари Доннер; год, когда выходные у него можно было по пальцам перечесть. А вот сегодня он выходной как раз взял. И сидел, к своему удовольствию, со своим стариком в «Колизее» на матче. На несколько часов он пытался дать своим мыслям отдых.
Жуя хот-дог, он подумывал, не сходить ли еще за одним.
«Бип! Бип! Бип! Бип!»
Он отключил пейджер, прошел к телефону и позвонил дежурной бригаде в отдел.
— Убойный, Джексон, — послышалось в трубке.
— Это Сидовски.
— Уолт! Только что похищен мальчик. Незнакомым мужчиной.
— Тело найдено?
— Нет.
— Нет? Тогда это в общий отдел. Зачем меня теребить?
— Приказ. Сверху, от начальства. Лео нужно, чтобы ты связался с прокурором и федералами, прямо с начала цепочки. Ребенка умыкнули у отца на БАРТе, в Бальбоа.
«Бальбоа».
— Все выглядит скверно, Уолт.
Сидовски ощутил укус изжоги.
— Бальбоа?
— Опорный пункт развернут на станции «Инглсайд», со стороны Джона Янга.
— Хорошо, сейчас выхожу из «Колизея».
Сидовски повесил трубку и разыскал оклендского копа в форме. Предъявив ему свое удостоверение, он душевным голосом попросил отследить, чтобы старик после матча сел в такси до Пасифики, после чего дал копу несколько смятых купюр на проезд.
— Будет сделано, — заверил тот.
Сидовски вернулся к своему старику.
— Мне на работу, пап, — развел он руками и кивком указал на полисмена: — Этот парень обеспечит тебе такси до дома.
Отец, повернувшись к сыну, поправил на голове бейсболку.
— Конечно, сынок, работа есть работа. Ступай и будь молодцом.
На пути через Бэй-Бридж в Сан-Франциско (хорошо, что еще не началась послематчевая сутолока) у Сидовски неожиданно проклюнулась мысль. А не задавался ли Рид когда-нибудь вопросом: тот короткий анонимный звонок с год назад — не мог ли он исходить от убийцы Таниты Доннер?
4
Том Рид гнал на юг из центра на служебном «Форде Темпо» с красно-бело-синим старовским баннером и вьющимся по борту девизом: «МЫ ИСТОРИЯ САН-ФРАНЦИСКО».
Вот вам жестокая ирония. Насмешка судьбы. Он хотел сделать юбилейную статью о похищении и убийстве Таниты Мари Доннер. Чтобы сравнять счеты. Искупиться. И тут такое, и снова в Бальбоа.
Костяшки его пальцев на руле побелели. Обгоняя на 101-м хайвее неуклюжий трейлер из Юты, он никак не мог избавиться от истории Доннер и сонма других вопросов. Если сегодняшнее дело в самом деле реально, оставит ли его на нем газета? Сможет ли он снова с этим справиться? А почему бы и нет. Терять ему больше нечего. Он уже пожертвовал своей семьей ради истории Доннер.
— Мы потеряли друг друга, Том, — сказала Энн, когда они в последний раз выходили вместе, недели через три после самоубийства Уоллеса. Уютное местечко в Саусалито с видом на городской закат и арфист, исполняющий реквием по их браку. Энн была права. Что-то между ними умерло — факт, который он до сих пор отказывался признать. Рид тогда, поигрывая на столе ложечкой, встретился с Энн взглядом. В свете свечей ее глаза дымчато сияли, как в день их свадьбы.
— Скажи мне, Энн. Скажи, как ты потеряла меня.
— Твоя выпивка вышла из-под контроля. Я просила тебя остановиться. Ты не понимаешь, как это действует на нас. На Зака, на тебя.
Он резко пристукнул ложечкой по столу.
— Меня профессионально унизили, Энн. Отстранили от дела, бросили в выгребную яму политического дерьма. А тут ты мне с этим пониманием!
— А ну тише, — сердито прошептала она.
Он одним глотком допил вино и снова налил бокал доверху.
— Том, непогрешимых людей нет. И ты не исключение.
— Я не ошибался.
— Значит, что-то пошло не так! Я не хочу об этом говорить.
— Ты сама завела эту тему, дорогая. — Он хлебнул еще вина.
— Ты представить не можешь, что мы с Заком пережили, когда по телевизору та вдова бедного учителя дала тебе пощечину.
— Тот бедный учитель убил Таниту Доннер, Энн!
— Ты не можешь этого знать. Полиция сказала, что он был не…
— К херам ту полицию! Уоллес был извращенцем-педофилом, детоубийцей!