— Что еще говорил он?
— Злой человек ходит у гробниц... Я выслежу его, сказал он.
— Зверей кормил?
— Да, Кар.
— Возьми еду, воду. Скорее. Еще — веревку...
Несколько минут спустя они покинули двор и направились в сторону гробниц. На их счастье, солнце стояло в зените, почти не давая теней, а улицы поселка были еще пустынны.
Нарисовав на обжигающем песке круг, Кар сказал:
— Ищи этот знак.
— Да, Кар, я ищу этот знак...
...К вечеру они стояли у стены заброшенной безвестной гробницы, и Акка обнаружил камень, неумело или наспех прикрывавший вход.
Добыли огня и осторожно пошли, освещая путь фитилями — Акка впереди. Кар поминутно оглядывался: не выследил ли их кто.
— Нож... хозяина! — в ужасе воскликнул Акка.
Спина у Кара стала мокрой и холодной, как у лягушки: Акка не ошибся. На рукоятке вырезана антилопа и дикая утка — Кар с детства знал этот рисунок, когда-то при нем сделанный отцом. Нож лежал на углу просторного хода, ведущего вправо. Куда идти? Внимательно, уговаривая себя не торопиться, Кар осмотрел следы на густом слое пыли и понял, что здесь происходило...
2
Нефр-ка пробыл в подземелье без малого двое суток.
— Спасибо, сын... — прошептал он, щурясь от света. — Ты спас меня...
— Хорошо сделал, отец, что рисовал знаки. Кто он?
— Не знаю. Было темно. Мы молчали оба. Молодой. Сильный. Тяжелый, думаю я.
— Пей еще, отец. Ешь...
— Как дома, Акка?
— Все ладно, хозяин. Соседка спрашивала — я сказал: по делам хозяин...
— Верно, Акка. Умение правильно говорить — от богов!
— Пойдем домой, отец. Потом мы вернемся...
— Зачем потом, Кар? В яме воздух плохой — ослаб я. Полежу, а вы посмотрите сейчас.
— Хорошо, отец. Только опасайся змей. Вот тебе огонь, — и Кар пошел исследовать подземелье.
Гробница была построена по старинному плану: без разветвленных ходов, как в нынешних пирамидах.
В нее вел низкий ход. Кар и Акка шли с удвоенной осторожностью, чтобы не угодить в новую ловушку, но все обошлось. Комната большая — целый зал. Если в ней жить — хватило бы на несколько семей. Если же похоронить... Но в ней никто не похоронен! Нет саркофага, ритуальных рисунков и надписей, остатков приношений и главное — мумии.
Очевидно, что-то случилось с заказчиком гробницы: может пропал без вести на охоте... Кто знает? Боги и те подвержены случайностям.
Это известие позже укрепило дух набожного Нефр-ка. Значит, он не совершил святотатства, войдя сюда и участвуя в драке? Но тогда и грабитель — не совсем грабитель?! Впрочем, точнее сказать, не осквернитель...
В самом зале Кар и Акка увидели каменные сосуды, украшения, но главное — скульптуры. Десятки! Одни — готовые, другие — только начаты.
В дальнем углу на каменном столе стоял алебастровый Апис, высотой около двух локтей, отполированный воистину божественной рукой! Круглый диск луны покоился на его рогах, на шее — ожерелье, на спине — нарядная попона. Каждый мускул — точно живой.
Акка забрался в самый угол, чтобы взглянуть на чудо с другой стороны, и в пламени его фитиля диск на рогах стал почти прозрачным и розовато-золотистым.
— О Мериптах, — прошептал восхищенный Кар. — Если б ты видел... Но что это?..
На полу блеснула полированная поверхность. Кар присел и, осторожно разгребая песок руками, извлек тяжелую черную диоритовую фигурку льва... с головой человека!
Лев как бы приготовился к прыжку, а его человеческое лицо выражало гнев воина, нападающего на врага. В ладонь шириной, две ладони в длину и полторы ладони высотой.
— Вот достойный подарок Мериптаху! — решил Кар и тотчас подумал: «Надо предупредить его, чтобы он пока никому не говорил об этой находке: грабитель еще неизвестен...»
— Что здесь, Кар?
— Кладовая древних скульпторов, Акка.
В потолке видны квадраты окон, заложенные каменными плитами, возможно после смерти главного художника. А имя его стерли в надписях завистники.
Так подумал Кар, и, надо полагать, догадка его не лишена смысла. Точно знает лишь богиня истины Маат, но она неразговорчива...
3
...Они подплывали к столице в сиреневый предвечерний час. На северной набережной, где против храма устроен канал и прямоугольный залив, толпится народ. Издали будто муравьи облепили тело мертвой змеи. Сотни плакальщиц вопили на все голоса. Бритоголовые жрецы тянули заунывную молитвенную песню.
— Что это? — встревожилась Туанес.
Мериптах пожал плечами и повернул к берегу. Здесь течение спокойнее и преодолевать его легче. Но теперь высокий берег время от времени скрывал от них непонятное и беспокойное зрелище.
— Неужели?.. — сказала Туанес и прикрыла рот рукой, чтобы неосторожное слово не вырвалось на волю.
Мериптах понял ее: может быть, умер царь? И опять молча пожал плечами. Добравшись до острого выступа скалы, Мериптах убрал парус и взялся за весла. Шагах в семидесяти от места события ему удалось привязать лодку, и теперь они с Туанес могли видеть все сквозь щель в камнях, сами оставаясь точно в засаде.
В заливчике напротив храма стоял по колена в воде священный бык Апис. Рослый, играющий мускулами, бритоголовый Хену был на берегу. Вот он сбросил с левого плеча белую накидку, омыл руки и лицо свежей водой из кувшина. Взял веревку и подошел к быку.
Животное спокойно смотрело на него старческими подслеповатыми глазами. Не чуя беды, доверчиво обнюхивало своего палача.
Не торопясь, стараясь придать каждому жесту торжественность, Хену завязал прочный узел у основания правого рога. Протянул веревку к правой задней ноге и сделал там петлю. Вновь выпрямился и перекинул веревку через левое плечо быка, где ее подхватили трое дюжих помощников.
Веревка стеснила свободную позу, и теперь голова Аписа слегка отклонилась назад. Отдохнув, Хену стал говорить что-то ласковое, и животное, все еще повинуясь, сделало два неуверенных шага к середине реки, медленно погружаясь в воду.
И вот тут Апис — если не понял, не поверил в вероломство людей, то инстинктивно — рванулся к суше. По знаку Хену веревка натянулась — бык потерял равновесие. Он снова рванулся, но могучий Хену крепко ухватил его за рога и стал топить.
Теперь Апис догадался, в чем дело... В его взгляде немой ужас. Он хотел жить, только жить. Он рванулся — уже в последний раз, — тягостное предсмертное мычание пронеслось над равнодушной водой, захлебнулось ею, а рев фанатичной толпы как бы смял этот крик протеста и мольбы.
Мериптах обнял плачущую Туанес и нежно прижал к себе. Он молчал и сейчас, пораженный увиденным.
А в нескольких шагах от них, за высоким кустарником, рыдал в траве седовласый Инхеб. Он слышал крик Аписа, словно обращенный к нему. Мольбу о сострадании. Вопль о пощаде. Вой толпы уничтожил все остальные звуки. А в ушах Инхеба все еще звучал зов Аписа...
Главный жрец Хену сегодня герой дня. Он доволен собой, очень доволен. Со стороны — он, если можно так сказать, «незаинтересованное» лицо. Ведь Апис — священное животное бога Птаха, кому служил Хену верой и правдой.
Но Хену помнил главное. При живом Аписе состоял жрец Инхеб — некая доля доходов доставалась ему. Кстати, не ценящему богатство и влияние в обществе.
Теперь же — со смертью Аписа — должность Инхеба упраздняется и роль Хену станет более весомой. Доходы — тоже. Каждому — свое.
Например, жена Хену, неунывающая Сенетанх, затерявшаяся в толпе, думала сейчас о другом. Ее взор привлек красавец Кар. Она мысленно сравнивала его с мужем. Правда, это давалось с трудом. Хену вообще ушел в храмовые дела. А последние девять дней он «очищался» и не имел права прикасаться к женщине, даже если это жена. И Сенетанх порой совсем забывала о нем.