Но надо что-то делать.
Не приходится сомневаться в том, что послесталинская мысль Берии о необходимости восстановления отношений с крупнейшей южнославянской страной была разумной и своевременной. Не исключено, между прочим, что к ней приходил и сам Сталин… Он ведь недаром после 1949 года сделал своим главным помощником по внешней политике вместо Молотова Вышинского.
А теперь вернёмся к стенограмме выступления Маленкова, где он излагал предложение Берии по Югославии:
«В изъятых у Берии материалах есть следующий документ:
«Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, товарищ Ранкович, большой привет от товарища Берии, который хорошо помнит Вас.
Товарищ Берия поручил мне сообщить лично Вам строго конфиденциально, что он и его друзья стоят за необходимость коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран.
В связи с этим товарищ Берия просил Вас лично информировать об этом товарища Тито, и если Вы и товарищ Тито разделяете эту точку зрения, то было бы целесообразно организовать конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц. Встречу можно было бы провести в Москве, но если Вы считаете это почему-то неприемлемым, то и в Белграде.
Товарищ Берия выразил уверенность в том, что об этом разговоре, кроме Вас и товарища Тито, никому не станет известно…»
Зачитав текст документа, Маленков резюмировал:
«Осуществить эту меру Берия не успел ввиду того, что мы повернули события в отношении его лично в другом направлении…»
Ранкович (1909–1983), о котором говорилось в записке, в 1953 году занимал пост министра внутренних дел СФРЮ, поэтому адресация МВД СССР Берии к коллеге была вполне оправданной и объяснимой. Более того, всё было верно и в дипломатическом отношении — деликатную миссию нормализации отношений было разумно осуществлять вначале через ведомства, привыкшие к деликатным поручениям, во-первых, и умеющие держать язык за зубами, во-вторых..
Любопытный факт! И в югославском вопросе, как и во всех остальных, Маленков дистанцировался от Берии. Однако в архиве отложился рукописный текст цитированной Маленковым записки, написанный, очевидно, рукой Берии. Так вот, в оригинале стоят слова не «Берия… и его друзья…», а «Маленков, Берия и их друзья…»
При этом тон и стиль записки Берии, при всей уважительности к адресатам, — это тон одного из руководителей великой державы.
В июле 1953 года деловая югославская инициатива Берии была подана как преступление. Через три неполных года Хрущёв принимал Тито в Кремле, холуйски изгибаясь.
Но почему холуйски?
Иван Чигирин, автор одной из весьма глубоких книг о советской эпохе «Белые и грязные пятна истории», считает, что «Хрущёв страстно желал… сблизиться через югославский «мостик» с Западом…»
Что ж, мнение, не лишённое оснований.
Для хрущёвцев Тито был «мостиком» на Запад, а для Берии — таким партнером, которым отнюдь не стоит пренебрегать и которого имеет смысл от Запада отрывать.
А теперь — о германском вопросе…
Я писал уже об этом в своей первой книге о Берии, а сейчас приведу дополнительные сведения на сей счёт, обратившись для начала к стенограмме выступления Маленкова на пленуме ЦК 2 июля 1953 года:
«…B правительстве обсуждался германский вопрос. Речь шла о серьезном неблагополучии в положении ГДР. Мы все пришли к заключению, что в результате неправильной политики в ГДР наделали много ошибок, среди немецкого населения имеет место огромное недовольство… За последний период, примерно за 2 года, в Западную Германию убежало около 500 тысяч человек…
Мы считали, что самая неотложная задача состоит в том, чтобы наши немецкие друзья быстро и решительно осуществили меры по оздоровлению политической и экономической обстановки в ГДР…, мы считали и считаем…, что надо поправить курс на форсированное строительство социализма.
Надо сказать, что Берия при обсуждении германского вопроса предлагал не поправить курс на форсированное строительство социализма, а отказаться от всякого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию. В свете всего, что узнали теперь о Берии, мы должны по-новому оценить эту его точку зрения. Ясно, что этот факт характеризует его как буржуазного перерожденца…»
Если знать, что буквально за полмесяца до произнесения этих слов Берия — единственный из высшего руководства СССР — принял активное личное участие в ликвидации волнений в ГДР, то обвинения и подозрения Маленкова выглядят особенно недостойно.