Было очевидно, что не было никакого смысла в транспортировке евреев в Европу: все средства для их уничтожения должны были создаваться там, куда бы ни пришел немецкий солдат. Наконец, требовалось так или иначе решить проблему «Восточных легионов» и лиц славянской национальности, перешедших на сторону Германии. Зима, которая никак не могла длиться вечно, подходила к концу, и вермахту требовалось как можно больше сил для самого решительного и последнего удара по большевикам.
Надо сказать, что, когда нападение на Советский Союз еще только планировалось, а план «Барбаросса» находился в стадии разработки, германское командование на совещаниях самого высокого уровня постоянно подчеркивало, что эта война будет конфликтом совершенно особого рода, где немецким солдатам будут противостоять отнюдь не равные им бойцы и командиры, а фанатичные и расово неполноценные враги, воодушевленные «жидо-большевистской» идеологией, да к тому же еще и в большинстве своем абсолютно дикие и некультурные. Поэтому принципиально важной задачей армии становилось тотальное уничтожение всех тех, кто был заражен этой идеологией либо оказывал сопротивление германским войскам. В результате отношение к тем же пленным и местному населению было таковым, что и те и другие воспринимались как досадная обуза и в любой момент могли быть подвергнуты уничтожению путем самого настоящего и беспринципного террора. Попавшего в плен красноармейца могли убить в первые минуты, часы и дни плена. Немцы активно разыскивали и уничтожали комиссаров, евреев, цыган и даже лиц с «азиатской внешностью», а на этапах транспортировки военнопленных без всякой жалости пристреливали ослабленных и отстающих.
Уже в октябре 1941 года смертность среди советских пленных достигла практически трех процентов в день, однако нормы питания для них при этом урезали еще больше. В результате к апрелю 1942 года только на территории Германии от голода и болезней умерло 47 % находившихся там советских военнопленных, т. е. более 200 тысяч человек! Случалось, что вплоть до весны 42-го немцы освобождали военнопленных из лагерей, но это в основном были украинцы, которые должны были возвратиться в свои дома, чтобы затем работать на благо Великой Германии.
Таким образом, самой распространенной возможностью вырваться из плена был переход на сторону немцев — т. е. предательство и служба в немецких войсках или в полиции. Поскольку подобное использование военнопленных запрещалось Гаагской и Женевской конвенциями, немецкое командование записывало всех этих людей в «добровольцы», которым оно, в свою очередь, лишь только «помогало» бороться против большевизма, а отнюдь не ставило их перед столь страшным выбором силой обстоятельств!
В то же время большая часть «восточных формирований», собственно, вооруженной силой никогда и не являлась, а направлялась на фронт в качестве дешевой и полурабской рабочей силы. Тем, кому немцы доверяли почему-то больше, давали оружие, правда в основном трофейное и с небольшим количеством боеприпасов. Их посылали служить в полицию, на борьбу против партизан и в отряды СС. Делалось это, между прочим, вынужденно, так как еще 16 июля 1941 года на совещании высшего германского руководства Гитлер заявил: «Железным правилом должно стать и оставаться: никому не должно быть позволено носить оружие, кроме немцев! И это особенно важно, даже если вначале может показаться легким привлечение каких-либо чужих, подчиненных народов к военной помощи — все это неверно! Когда-нибудь оно обязательно, неизбежно будет повернуто против нас. Только немцу позволено носить оружие, а не славянину, не чеху, не казаку или украинцу!»
Тем не менее именно зимой 1942 года под знамена вермахта встали десятки тысяч самых различных представителей народов СССР, из которых в спешном порядке было начато формирование так называемых «Восточных легионов». В то же самое время это отнюдь не были легионы из славян! Патологическое недоверие Гитлера к русским и славянам вообще сразу же привело к тому, что пальму первенства в своем коллаборационизме получили тюркские и мусульманские народы Поволжья, Средней Азии и Кавказа.
Первым реальным шагом на пути формирования военных соединений из военнопленных представителей народов СССР в первые месяцы войны стало стихийное появление подразделений, так называемых «хиви» (от немецкого Hilfswillige — «желающие помочь»), которые использовались на различных вспомогательных работах: в роли переводчиков, конюхов, подносчиков снарядов, помощников на кухне, ремесленников, возниц и т. п. По данным германских военных инспекторов, количество «хиви» на Восточном фронте было весьма значительным, достигая в некоторых частях до 10–15 % их состава.