В начале двенадцатого я выключила компьютер и переоделась в черные брюки и желтый свитер. Прежде чем выйти из дому, я еще раз проверила голосовую почту по рабочему номеру – да-да, в напрасной надежде, что туда мог позвонить Кайл. Черта с два он позвонил! Мне вспомнились слова одной моей подруги: «Они все не звонят и не звонят, и тогда ты начинаешь в них влюбляться».
Поскольку до встречи с Кэт у меня оставалось свободное время, я решила поехать подземкой и села на станции у Астор-плейс, это всего в паре кварталов от моего дома. Ресторан, как оказалось, находился в квартале от дома Кэт, на углу Мэдисон-авеню и Девяностой. На этом отрезке Мэдисон-авеню напоминает европейскую улицу: большинство зданий не выше четырех этажей, в нижнем этаже расположены магазины, галереи и рестораны, над окнами многих из них натянуты красочные тенты – желтые, голубые или в красную и белую полоску.
В ресторан я вошла ровно за минуту до назначенного времени. Это было небольшое заведение во французско-средиземноморском стиле. Зал был почти пуст, и официант, не переставая говорить с кем-то по телефону, жестом показал мне, что я могу садиться куда угодно. Я села и несколько минут только и делала, что осматривалась по сторонам. Наконец официант подошел, вручил мне меню и спросил, что я буду пить. Я объяснила, что нас будет двое, и пока заказала себе чай со льдом.
Кэт опоздала на двадцать минут. Я увидела ее в окно, когда она спешила через дорогу на углу Мэдисон и Девяностой. Поскольку Кэт жила буквально за углом, было вполне естественно, что она пришла пешком, но я все равно была поражена, увидев ее идущей. Обозреватель рубрики светских сплетен как-то заметила, что Кэт редко проходит пешком больше десяти футов. Когда Кэт открыла дверь, все посетители, которые появились за эти двадцать минут, как по команде повернули головы и уставились на нее. На Кэт было платье без рукавов табачного цвета; кроме коричневой кожаной сумки, при ней была еще крошечная сумочка, которая вполне подошла бы Барби. Туфли леопардовой раскраски с ремешком вместо пятки прилично открывали пальцы. Две светского вида дамочки за соседним столиком неодобрительно покосились на ее голые ноги – они не знали, что Кэт носит колготки только три самых холодных месяца в году, да и тогда лишь если температура опускается ниже нуля. Кэт села на стул напротив меня, сняла темные очки, положила их на столик и знаком подозвала официанта.
– Ты уже выбрала, что будешь?
Это был скорее не вопрос, а утверждение. Видимо, Кэт рассудила, что раз я сижу в ресторане довольно долго, то успела выучить меню наизусть. Как только официант подошел, мы сделали заказ: салат «Никосия» для меня и тушеного ягненка для Кэт.
– Новости есть? – спросила я.
– Я велела Карлотте выбросить всю еду, какая есть в доме, И купить все заново. Сегодня утром звонил Фарли. Мы с ним обсудили список гостей, он хотел знать; кто есть кто.
– А что организаторы питания? Ты им позвонила, спросила про конфеты?
– Да, я разговаривала с Маверик, владелицей фирмы, она сама присутствовала на вечеринке. Она помнит, что видела на столике в холле коробку конфет, на коробке было написано, что это трюфели, и на крышке был цветок.
– Она не убирала эту коробку?
– Нет. Я на всякий случай попросила Карлотту посмотреть везде, где могла бы лежать коробка.
– Значит, гипотеза подтверждается – конфеты предназначались тебе.
– Хочешь услышать кое-что забавное? – с сарказмом усмехнулась Кэт. – Маверик сказала, что одна из ее помощниц спрашивала, не надо ли выложить конфеты на тарелку и выставить в гостиной. Она подумала, что кто-то принес их на вечеринку в качестве угощения. Маверик предусмотрительно справилась у Одри, и та не велела открывать конфеты ни под каким видом. Представляешь, что было бы, если бы она выставила эти трюфели на стол? Мне даже подумать об этом страшно.
– А меня вот что удивляет: Хайди взяла конфеты в четверг вечером, но, по-видимому, до субботы к ним не притрагивалась.
– Может, она припрятала их до тех времен, когда ее потянет на шоколад. – Кэт сменила тему. – Слушай, Бейли, ты знаешь, от чего умер Такер Бобб?
– Ночью я как раз говорила на эту тему с Лесли. Кажется, она сомневается, на самом ли деле он отравился ядовитыми грибами или это всего лишь слухи.
– А вдруг правда? Вдруг одно с другим связано? Может, все это часть какого-то заговора?
Я с минуту подумала над ее словами, помешивая холодный чай соломинкой.
– Во всяком случае, это странно, и тебе нужно поставить в известность полицию. Тем временем я поспрашиваю у знакомых, посмотрим, что мне удастся выяснить. Но в любом случае факт остается фактом: тот, кто повинен в смерти Хайди, в четверг вечером был в твоем доме. И нам стоит подумать о каждом из гостей.
– Кстати, я принесла то, что ты просила… ну, резюме на всех. Одри прислала их мне по электронной почте.
Кэт достала из сумки объемистый конверт из коричневой бумаги и пододвинула его ко мне по столу.
– Здесь все? – спросила я, убирая конверт теперь уже в мою сумку.
– Все, кроме одного парня из производственного отдела, его резюме мы найти не смогли. Но я с ним, по-моему, ни разу и словом не перемолвилась.
– Может, он как раз и надеялся услышать от тебя это самое слово.
– Да уж, это проблема, – буркнула Кэт. – Они все ожидают, что я буду с ними нянчиться и не роптать, когда они приносят мне паршивую верстку или статьи, столь же «захватывающие», как инструкции к японской видеотехнике.
– Давай поговорим о людях, – предложила я. – Ты полагаешь, что нет никого, кто был бы очень резко настроен против тебя, за исключением Долорес. Но нам все-таки придется пройти весь список, фамилию за фамилией. Расскажи, с кем у тебя какие отношения.
Кэт начала с самого близкого круга, не придерживаясь никакой системы. С Одри у Кэт отношения, как она особо подчеркнула, просто прекрасные. Одри – женщина сорока двух лет, поседевшая раньше времени, – занимала пост ответственного секретаря и блестяще управляла делами Кэт. Каждый вечер она уходила с работы вскоре после шести, дома ее ждала собака по кличке Мучи, свободное время она посвящала книжному клубу и, похоже, вовсе не вспоминала о существовании «Глянца» до утра, когда снова приходила на работу.
– А ты не видишь ничего особенного в том, что она не разрешила выставить на стол шоколадные конфеты и оставила их для тебя?
– Нет, она просто позаботилась обо мне.
Саша, директор отдела моды. Она работает в журнале уже два года, превысив рекорд пребывания в этой должности на тринадцать месяцев. По словам Кэт, Саша – первая из руководителей отдела моды, кто считается с ее мнением, и Кэт выразила свою признательность тем, что предоставила ей больше самостоятельности. Примерно через год работы Саша однажды получила крупный нагоняй за то, что вышла за рамки бюджета: во время съемок модной коллекции она организовала для участников съемки дорогущий ленч, включавший мясное филе, фаршированное трюфелями, но потом они с Кэт как-то помирились.
Следующей шла Рейчел. Как я и подозревала, между ней и Кэт существовало некоторое напряжение. Кэт слышала из двух разных источников, что Рейчел хитростью подстроила себе ленч с Гарри, владельцем компании, Кэт чувствовала, что Рейчел была бы рада утвердиться в роли ее заместителя, особенно потому, что с недавнего времени продажи в киосках стали падать – впервые после прихода в журнал Кэт.
– Неужели она думает, что сможет управлять «Глянцем» лучше тебя? – спросила я.
– Представь себе, думает, – фыркнула Кэт. – В последнее время она стала критиковать мой выбор обложек, а как-то раз во время совещания я заметила, что она идиотски ухмыляется. Позже, в моем кабинете, я устроила ей разнос – возомнила себя слишком умной. Она вообразила себя Тиной Браун,[5] а ведь до того, как я наняла ее на работу, самым крупным ее достижением было «Открытие», что Дженнифер Энистон за три года не съела ни кусочка хлеба и ни единой картофелины.
– Тогда почему ты ее просто не уволишь? – спросила я.