— Как ты будешь с этим жить? — хмурился Вадим.
— Так же как без этого, а, может, даже лучше.
— Ира, нет, — качал он головой.
— Я ни о чём тебя не спрашиваю, Вадим. Ты отец моего ребёнка. А я его жена, то есть вдова, только мне решать.
Её поддержал только один человек — Борис Викторович Воскресенский.
Помог с оформлением. Привёз разрешение, специалиста для взятия образца ДНК.
Не истерил, не суетился. Задал только один вопрос:
—Уверена?
— Да, — кивнула Ирка.
— Открываем? — спросил сотрудник морга, когда гроб достали, привезли, поставили в прозекторской.
— Да, — так же твёрдо ответила она.
Блеснули пластиковые очки. Завизжала болгарка. Вздрогнул и выгнулся цинковый лист.
Её пригласили подойти.
А потом она потеряла сознание…
.
Ирка выдохнула, осушила до дна пластиковый стаканчик с водой. Вернула.
— Я сама, — отказалась от протянутой руки, встала.
И снова подошла к столу, чтобы убедиться, что была права.
Гроб пуст.
Абсолютно, девственно, первозданно пуст.
Он жив, чёрт его побери.
Петька жив.
Глава 2
— Ир, ну это же ничего не значит, — нашёл её на улице Воскресенский.
Она стояла под козырьком, судорожно затягиваясь сырой сигаретой.
На улице поливал дождь. Он лил всю неделю, холодный, промозглый, словно стоял не июнь, а октябрь. Словно они в чёртовой Макондо из «Сто лет одиночества» Маркеса, а не в городе с пятитысячной купюры на правом берегу Амура, с населением в шестьсот с лишним тысяч человек, двадцать третьим по численности среди городов России, как утверждал её восьмилетний умник.
Всё это Ирка знала от сына…
— Не рано ещё ребёнку читать такие книги? — принёс Маркеса Петька, выключая вечером в его комнате ночник.
— Что после астрономии и музыки он увлечётся чтением, я даже не сомневалась, — положила на прикроватную тумбочку книгу Ирка. И что его отец, чёртов гениальный программист, заразит ребёнка своей страстью, не сомневалась тоже. — Его отец к двенадцати прочитал и Ницше, и Фрейда, и Достоевского, — пожала она плечами.
— Кто все эти люди? — завалился поперёк кровати Петька. Положил голову ей на живот. Ирка взъерошила его густые волосы.
— Почему у нас нет детей? — спросил он, глядя в потолок.
Ирка тяжело вздохнула.
— Я не знаю.
Она и правда не знала, почему за полтора года брака она так и не забеременела…
.
Ирка выдохнула табачный дым Воскресенскому в лицо.
«Петька хотел отдать Андрея на самбо», — сверлила мозг мысль, одна из тех, что за эти три месяца стали привычными: про то, что он собирался сделать и не успел.
За этот год, да что там, почти два, всё перевернулось к чёртовой матери с ног на голову.
— Как ты достал своим неверием, — огрызнулась Ирка, когда Вадим разогнал дым рукой. — А что тогда значит?
— Возможно, там просто нечего было собирать. Или тело не нашли. Иногда так делают: отправляют пустой гроб.
— Ты же понимаешь, что отчасти это из-за тебя? — всматривалась в его обострившееся уставшее лицо Ирка. — Из-за нас? Из-за того чёртова поцелуя?
— Которого не было? — так же болезненно всматривался в её лицо Вадим.
— Для нас нет. А для него — был. Для него — ты меня поцеловал.
Нет, его не было, того поцелуя, единственного за последние восемь лет. Вадим даже губ её не коснулся. Да, хотел. Да, так близко склонился к её лицу, что Ирка кожей чувствовала его дыхание. Но именно этот единственный раз и увидел Петька. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, заставив Ирку вздрогнуть. Она внутренне сжалась, ожидая скандала, но Петька не сказал ни слова. Просто не вернулся.
— Думаешь, он из-за этого решил погибнуть? — спросил Вадим.
— А ты думаешь, он идиот и ничего не понимал? Не догадывался? — она взмахнула руками.
— Думаешь, он решил дать тебе свободу такой ценой?
— Для него не существовало понятие цены, Вадим. Да, такой. А чем она хуже любой другой? Только он был не прав. Совсем не прав. Мне не нужна свобода. Я люблю его. И я его найду, чтобы это сказать, — затушила Ирка сигарету и шагнула в дождь.
Хорошо, что он лил, делая не таким очевидным, что она плачет.
— Ир, — догнал её Воскресенский. — Если он не погиб, а хотел исчезнуть, может, не надо его искать? Если это было его решение?
— Вот пусть он сам мне это и скажет. Глядя в глаза, а не так.
— Ир, а если он…
— Он жив, Вадим! — остановилась Ирка. — И я его найду. Не знаю где, не знаю как, но найду!
Она плотнее запахнула куртку и побежала — к остановке подъезжал автобус.