А вчера вот зашел Толик. Отдать книги. Пытался починить нам унитаз. И залил всю квартиру водой. Толик это типа мой парень.
Ой, я повторяюсь. И да, Толик не мой парень уже, верно. Как это я забыла?
А сегодня я разрыдалась. Ревела, как дура, на автобусной остановке, и люди смотрели на меня как на больную.
И еще цыганке дала сигарету. И сама курила.
Ты слышишь меня, человек за стеной, я курила и дала сигарету беременной женщине!
Я прижимаюсь к стене и пытаюсь вспомнить его, человека за стеной, но другой образ -- того, кто все про меня знает и видит насквозь, -- постоянно заслоняет его, мучает своим насмешливым взглядом, так что мне становится совсем плохо, изнутри поднимается жар, и я утыкаюсь лицом в подушку, как будто падаю в снег.
Весна сделала свое дело -- я заболела.
С утра меня начал бить озноб, руки были ледяными, а лицо горело. Я прижимала ладони ко лбу -- но никакого теплообмена не происходило.
Я и холодна, и горяча, я принадлежу двум стихиям. И волны морские ударяют в каменную стену, но она будет стоять еще долго, долго...
Я включаю печку, хотя уже тепло, можно обойтись без нее. Но я сижу на полу возле ее крошечного зева и хочу стать маленькой-маленькой, чтобы поток теплого воздуха подхватил меня и унес к небу. Но разве небо -- это не холодная вода, в которой плавает раскаленное солнце?
Я закрываю глаза, кто-то стучит, я поднимаюсь:
-- Дайте мне, пожалуйста, "Лизу"!
Лиза, не улетай, побудь со мной еще немного, Лиза!
Нет, я хочу улететь, никто меня не удержит. Хотя разве меня кто-то держит -- у меня же нет никого. Никого? Никого нет, хорошо-то как. Сиди себе тихонечко у печки... Тишина. Ти-ши... нет, стучат.
Опять стучат. Вскакиваю, ударившись головой о прилавок.
-- Можно "Лизу"!
-- "Лизы" нет!
-- Как же, вот же она лежит!
О Боже! Я же ее только что продала! Но как же?
-- Простите, не заметила! Вот, пожалуйста!
Да, в коробочке с деньгами все та же мелочь, что и с утра, -- никто "Лизу" не покупал. Приснилось. Болит ударенная макушка. Голова пустая, но ее все равно жалко...
Опять стук. Это шеф:
-- Люд, аткрой, привез сигареты...
Впускаю его. Начинаю сортировать принесенные им блоки и путаю "ЛМ" и "ЛД".
-- Ну ты даёш, Люд! Да ты савсэм бальной! Какой у тебя вид нэздаровый! Слюш, звани Ирк, пусть она придет и тебя заменит! А так работат нэльзя, так ты мне нэправильна считат бушь -- всю тарговлю спортишь!
-- Хорошо, я позвоню Ире.
Шеф уходит, я долго ищу телефон: в карманах, в сумке, наконец нахожу на полу, рядом с печкой. Ах да, я Вере смс набирала. Не до этого сейчас. Набираю Ирку. Она берет трубку после долгой паузы, в течение которой я успеваю утонуть в гудках.
-- Привет! -- говорит она. -- Как дела?
-- Ир, я заболела, -- говорю я и дивлюсь своему лепету. -- Смени меня, пожалуйста.
-- Люд, да я сейчас далеко отсюда... в центре, в гостях у друзей... я не могу вот так сразу...
-- Но... выйди завтра за меня на работу, -- говоря я как-то совсем робко. -- Пожалуйста, Ир. Мне плохо.
-- Хорошо, я вечером у тебя приму ключ. Дождись меня, я приеду. Может, не к восьми ровно, может, к полдевятому. Как удастся вырваться отсюда. Ты не переживай, все будет зашибись! Дождись меня сегодня, а завтра -- хворай, лечись, делай, что хошь! Только завтра. В общем, жди меня к полдевятому.
-- Хорошо, Ир.
Я снова опускаюсь на пол. Закрываю глаза, в них как будто песок. Только где же море? Моря нет, нет слез. Только пустыня...
Стучат, снова стучат.
И снова стучат.
Стучат.
Это поезд, моя жизнь, едет -- и я знаю куда. В лес, где растут кресты.
-- Девушка, впустите меня, пожалуйста!
-- Что?
-- Впустите меня, я из табачной компании. Я должен посмотреть, что из нашего ассортимента вы продаете.
-- А, хорошо.
Я открываю дверь. Наверно, надо было бы позвонить шефу. Он ничего мне про это не говорил.
Высокий красивый парень деловито пересчитывает пачки сигарет. Записывает все в какую-то ведомость. На нем костюм, белая рубашка. Давно не видела людей, в которых есть что-то белое.
-- Девушка, у вас телефон звонит, возьмите трубку.
-- Люда, придёт парэн ат сигарэтн кампании, впусти. Пусть пасчитаэт сигарэт.
-- Хорошо. Ира сегодня вечером приедет за ключом.