Малфой, как ни странно, оказался лучшим лекарством от её безумия. Гермиона поняла это утром в Рождество. Она проснулась и долго разглядывала потолок, чувствуя внутри себя необычное умиротворение.
Она желала лишь одного — находиться рядом с ним. Но Драко был нормальным, а она…
***
В рождественскую ночь Драко так же, как и обычно, ждал Грейнджер у себя. Он сидел на кровати и крутил в пальцах обручальное кольцо, которое осталось у него от матери. Гладкое белое золото и надпись внутри на тонком ободке — «Моя любовь к тебе вечна!» Кольцо не смогли снять, потому что оно было слишком маленьким и туго сидело на мизинце, но сегодня утром оно спокойно соскользнуло ему в ладонь, и сейчас Малфой гладил его, вспоминая маму.
Он нечасто думал о ней в последние дни, всё его время было заполнено думами о Грейнджер и общением с целителями. Но мама незримо всегда была рядом, в его сердце. Нарцисса Малфой являлась примером идеальной женщины — самая красивая и достойная из всех, кого Драко знал. Он обожал свою мать. Он помнил всё, каждую её седую прядь, тёплый взгляд серо-голубых глаз и любящие объятия. Она была единственной, кто верил в него, несмотря ни на что. Единственной, кто знал о нём всё.
— Малфой… — прерывая его меланхоличные размышления и воспоминания о матери, в комнату ввалилась Гермиона: она пробежала два шага и, споткнувшись о свои же ноги, повалилась прямо на Драко.
Он чуть не выронил колечко, но успел подхватить неуклюжую экс-гриффиндорку:
— Падающая звезда под Рождество, это хороший знак! — усмехнулся Малфой, утыкаясь в её ароматную кудрявую макушку.
Гермиона хихикнула и уселась на его коленях удобнее. Она торжественно произнесла «Та-дам!» и вытащила из-под кофты небольшую мягкую игрушку в виде белого зайца.
— Смотри, что мне Гарри подарил на Рождество!
Драко с недовольным лицом сжал всей ладонью слишком умильную морду игрушки, и она запищала какую-то дурацкую песенку.
— Правда он милый?
— Нет.
— Я назвала его Малфой. — Гермиона следила за его реакцией, сдерживая улыбку. — Хорошее имя, согласись?
— Грейнджер… — Драко предупреждающе сузил глаза. — Совсем не хорошее!
— Но он так похож на тебя! — она обняла своего дурацкого зайца, весело смеясь, и Драко почему-то тоже стало смешно: Гермиона была похожа на ребёнка, получившего подарок от маггловского Санты.
Он покачал головой и закатил глаза:
— Мерлин, Грейнджер, ты назвала подарок от Поттера моим именем. Тебе не кажется это странным?
Она задумалась, а потом вдруг выдала:
— Вы оба мне очень дороги. Очень. — Грейнджер взглянула на него большими глазами, в которых светилось какое-то чувство по отношению к нему, которое Малфой никогда бы не посмел даже представить.
В этот момент в его душе что-то перевернулось, но Драко лишь сглотнул комок и усмехнулся:
— Ага, конечно, Грейнджер, не сходи с ума… Мы сегодня идём есть рождественские пироги или тут и просидим всю ночь?
Драко вообще-то был не против остаться в своей комнате и, возможно, чуть позже оказаться в своей кровати вместе с ней. Вот только Грейнджер не горела таким желанием, она нахмурилась и, хлопнув Малфоя по плечу, спрыгнула с его коленей:
— Ты мне сейчас напоминаешь одного знакомого, который любит поесть!
— Только не говори, что это Уизли! Я тебя придушу.
Они без приключений добрались до чердака и уже там, доедая кусок ароматного кекса с цукатами и запивая тем самым «ностальгическим» чаем, Малфой спросил:
— Почему я ни разу не слышал о твоём рыжем парне? Вы вроде собирались того… жениться, — он поиграл бровями, а Гермиона сжала губы и отвернулась к окну.
Драко решил, что, наверное, это больная тема, и хотел перевести разговор в другое, более безопасное русло, но Грейнджер, всё так же глядя на замёрзшее стекло, заговорила:
— Рон не выдержал моих приступов. И мы расстались. У него и самого в семье всё было плохо после смерти брата… Я переехала к Гарри и…
— Он просто кинул тебя, — неумолимо резюмировал Драко. — Всё ясно.
Грейнджер опустила голову и стала разглядывать рисунки на старом ковре, повторяя их пальцем:
— Я не виню его. И ты не смей. В нашей жизни не всегда всё так, как правильно. Я это поняла и смирилась… Ты тоже скоро уйдёшь из моей жизни и… — она закусила губу, а потом улыбнулась. — Это хорошо для тебя. А для Рона было хорошо не видеть меня в таком ужасном состоянии…
Драко снова захотелось спросить о том, что же такое произошло с ней, отчего она стала впадать в безумство, но Гермиона взглянула на него, умоляюще сложив брови «домиком», и попросила:
— Давай не будем об этом. Прошу тебя. Сегодня праздник, который я очень люблю!
— Я молчу! — он хмыкнул и опёрся спиной о стену.
— Лучше давай представим, что ты был влюблён в меня в Хогвартсе! — её глаза загорелись, а Драко хмыкнул, не желая представлять такие странные вещи. — Я почему-то подумала, что такое могло бы случиться…
— Грейнджер, это невозможно, ты не в моём вкусе!
— А кто же в твоём? — она села напротив него, сложив ноги по-турецки. — Зелёные глаза, нос, как у бульдожки, чёрные волосы и такой голос, словно лягушки квакают в болоте?
— Нет! — он приподнял бровь и закатил глаза. — Пэнси довольно симпатичная, зря ты так…
— А-а, не Паркинсон… Хм… Тогда твоя бледная копия, светлые волосики до пояса, голубые прозрачные глаза и такая тоненькая, что, кажется, рассыплется, если задеть мизинцем?
Драко прыснул, Грейнджер довольно точно описывала девчонок, которые обычно крутились вокруг него в школе:
— Нет, не Астория…
— Так-так, — кудрявая бестия постучала пальчиком по своей нижней губе, задумчиво оглядывая его. — Неужели ты любитель полненьких с рыжими волосами и постоянно красными щеками?
— Булстроуд? Ну ты ляпнула, — Драко поморщился и, хитро прищурившись, предложил: — А давай представим, что это ты была в меня влюблена? Как тебе такой вариант? Или в твоём вкусе только рыжие обжоры и очкастые уродцы?
И хотя Малфой никогда в Хогвартсе и не думал о ней в таком ключе, в этот миг ему показалось, что это было бы не так уж и плохо. Встречаться с Гермионой Грейнджер. Ему на самом деле всегда нравились тёмненькие девушки, небольшого роста, с пышными волосами и глазами, горящими дерзким огнём, который он называл огнём жизни. Сейчас он видел этот огонёк в глазах Гермионы. Да, он был приправлен каплей безумия, но в ком его нет? Особенно после войны.
Грейнджер весело рассмеялась:
— Ой, да, урыл! Но они мои друзья и вовсе не уродцы! И для девушек, если ты не знал, главное не цвет волос и красота мужчины! Главное — сильное плечо и забота, а ещё уважение…
— Да что ты говоришь? — Драко скорчил недоверчивую гримасу. — То есть ты из тех девушек, кто влюбится даже в тролля, если он принесёт тебе чашку чая?
— Да, даже в тролля… Или на худой конец, в тебя… Если ты… — она не успела ничего сказать, потому что Малфой сердито ругнулся и дёрнул её за ногу, заставляя упасть спиной на ковёр.
— Даже в меня? — возмущённо прорычал он, нависая над ней. — Ах ты… курица! Да я лучшее, что могла предложить тебе судьба!
— Индюк! — она раскраснелась и отталкивала его ладошками, а её глаза засверкали золотыми огоньками предвкушения. — Мне кажется, судьба слишком жестока ко мне, раз я сейчас тут с тобой!
Она тихо смеялась, кусая губу.
— Мелкая стерва! — он оглядывал её хитрое личико и коварно ухмыльнулся. — Я сейчас с тобой такое сделаю…
Драко потянулся к ней, чтобы наконец прекратить все разговоры и поцеловать, но вдруг из столовой раздались тихие звуки рождественской мелодии и смех медсестёр. Гермиона изумлённо подняла брови.
— Кажется, у них начался праздник… Наши принцессы, я уверена, сегодня хорошо напьются, — хихикнула она.— Так, подожди! Я сейчас! — она вдруг ловко, как змейка, вывернулась из его хватки и бросилась бегом в темноту чердака: послышалась возня, и Гермиона крикнула: — Закрой глаза! Только по-честному! Это сюрприз!