Ричард и Мередит устроились на кушетке, привычно оставив диванчик Александру и Филиппе. Они не беспокоились о том, чтобы дать место Рен, которая – умилительно, будто маленький ребенок, – предпочитала сидеть на полу.
Фредерик стоял возле буфета и производил свой ритуал: вскоре в комнате стал витать запах не только мела, но и лимона, и цейлонского чая.
Когда преподаватель наполнил восемь чашек – чаепитие у Фредерика было обязательным, мед поощрялся, но молоко и сахар можно было пронести лишь контрабандой, – он обернулся и сказал нам:
– С возвращением.
Он вручил первую чашку Мередит, которая передала ее Ричарду, тот доставил ее Джеймсу и так далее, пока она не оказалась у Рен. Фредерик повторил свои действия и через некоторое время у каждого из нас оказалось по чашке с блюдцем.
Как часто повторял Фредерик, пить чай из кружек – это все равно что дегустировать хорошее вино из чашек.
– Мне понравилось слушать вас вчера, и я с нетерпением жду возобновления работы в нынешнем семестре. – Он подмигнул нам, как маленький книжный Санта-Клаус. – Четвертый год. Год трагедии, – возвышенно произнес он. – Я не буду советовать вам относиться к данному жанру серьезнее, чем к комедии. На самом деле можно с уверенностью утверждать, что актер должен воспринимать комедию смертельно серьезно, иначе она будет не смешна для зрителя. Но об этом мы поговорим в другой раз.
Он взял с подноса последнюю чашку с блюдцем, осторожно отхлебнул немного чая и снова водрузил всю конструкцию на поднос. У Фредерика никогда не было письменного стола или кафедры: преподавая, он медленно расхаживал взад-вперед перед доской.
– В текущем году мы посвятим свое внимание трагическим пьесам Шекспира: их десять или одиннадцать, в зависимости от того, кого вы об этом спросите. Итак, кто перечислит хотя бы несколько из них? – Он приостановился, оглядев нас.
– «Гамлет», – ответил Джеймс, проявив привычное академическое рвение. – «Отелло», «Макбет», «Антоний и Клеопатра», «Ромео и Джульетта», «Лир», «Цезарь», «Тит Андроник»… «Троил и Крессида» – под вопросом.
– Да, – согласился Фредерик. – Почему под вопросом?
– «Троила и Крессиду» можно отнести к романтическим пьесам или даже к жанру черной комедии, – ответила Филиппа. – Сложная в постановке.
– Да. Прекрасно. А вы будете, как я и сказал, изучать трагедии Шекспира. Как вы думаете, что же все-таки будет присутствовать в программе нашего курса?
Словно в ответ на его вопрос я чихнул, и в воздухе повисла короткая пауза, после чего мы вновь продолжили обсуждать тему.
– Структура. – Ричард.
– Тема. – Александр.
– Воображение. – Рен.
– Конфликт внутренний и внешний. – Мередит.
– Судьба и свободная воля. – Я.
– Мораль. – Филиппа.
– Трагический герой. – Джеймс.
– Трагический злодей. – Ричард.
Фредерик вскинул руки, чтобы остановить нас.
– Хорошо, – сказал он. – Продолжим. Мы, конечно, коснемся каждого из вышеупомянутых произведений, включая «Троила и Крессиду», но, естественно, начнем с «Юлия Цезаря». Вопрос: почему «Цезаря» не рассматривают как историческую пьесу?
И снова первым ответил Джеймс:
– Потому что исторические пьесы относятся к истории Англии.
– Именно, – согласился Фредерик и принялся расхаживать туда-сюда.
Я шмыгнул носом, помешал чай ложечкой и откинулся на спинку стула, внимательно слушая.
– Стоит отметить, что большинство трагедий включают в себя некоторый элемент истории. То, что мы называем «историческими» пьесами, как и сказал Джеймс, в основном связаны с Англией и названы по именам английских монархов. Но почему еще? Что делает «Цезаря» подлинной трагедией?
Мои одногруппники обменялись вопросительными взглядами, придержав язык за зубами из нежелания первыми высказать гипотезу и ошибиться.
– Ну, – рискнул я, когда никто не отозвался, – к финалу почти все основные персонажи мертвы, но Рим еще не пал. – Я замолчал, мучительно пытаясь оформить мысль. – Я думаю, это больше о людях и меньше о политике. Конечно, и о политике тоже, но если сравнить пьесу хотя бы с «Генрихом Шестым», где герои просто сражаются за трон, то «Цезарь»… там раскрываются личности. Это трагедия о характерах и о том, что люди из себя представляли, а не только о том, кто стоит у власти. – Я пожал плечами и тупо уставился на Фредерика, не вполне уверенный, что мне удалось обосновать свою позицию.
– Да, я думаю, Оливер нащупал суть, – ответил он и лукаво улыбнулся. – Разрешите мне добавить кое-что еще. Что важнее: убийство Цезаря или убийство его ближайших друзей?