Джеймс вздрогнул, нахмурившись. Я схватил его за плечи, засмеялся и сказал:
– «Ты изумлен, товарищ дорогой,
И, кажется, внимаешь лишь с испугом
Такой счастливой вести».
Он искоса взглянул на меня, и я отпустил его. После секундного замешательства он скользнул прямо к трем ведьмам.
Теперь он был среди них.
Я:
– «Отвечайте
Во имя правды мне: вы существа
Иль призраки? Вы посулили славу,
Корону, трон и счастье моему
Товарищу и привели его
Почти что в ужас. Почему ж молчите
Вы обо мне? Когда вам прозревать
Дано во мраке времени и видеть,
Какое семя может дать росток,
Какое нет – займитесь же и мной:
Я не хочу выспрашивать у вас
Себе даров, но ваши предвещанья
Не страшны мне».
Мередит выпрямилась, ее глаза яростно засверкали.
– «Виват!» – воскликнула она, и остальные девушки откликнулись эхом.
Она метнулась ко мне, подойдя слишком близко: ее лицо было лишь в дюйме от моего.
– «Макбета меньший, и с тем вместе больший!»
Рен каким-то образом оказалась позади меня, забарабанив пальцами по моей талии. Спустя мгновение она встала сбоку и поглядела на меня с озорной улыбкой.
– «Счастливейший, хотя не столь счастливый!»
Рен и Мередит продолжали гладить и трогать меня, дергая за одежду, исследуя линии шеи и плеч, откидывая назад волосы. Рука Мередит прокралась к моему рту, кончиками пальцев обвела линию нижней губы, прежде чем Джеймс, смотревший на это с каким-то восторженным отвращением, дернулся и не заговорил резко.
Головы девушек тотчас повернулись к нему, и я покачнулся на месте, ослабев от того, что внезапно они потеряли ко мне интерес.
– «Стойте! Ваши
Слова темны и странны. Вы должны
Сказать ясней. Синель, отец мой, умер,
И потому я знаю сам, что стал
С тех пор Гламисским таном; но Кавдор
Здоров и жив! А что до предвещанья
Быть королем – то ведь оно чудней,
Чем даже весть, что буду я Кавдором!
Скажите ж, как и почему известны
Такие вам дела? Зачем явились
В пустынной этой дебри вы, чтоб нам
Смутить и ум и душу этим странным
И вещим предсказаньем? Говорите!
Я требую!..»
Они смотрели на него с похотливой благодарностью, приложили пальцы к губам, после снова побежали к озеру и нырнули в воду. Когда они полностью скрылись под водой, а мы почти пришли в себя, я повернулся к Джеймсу, выжидающе вскинув брови.
– «Монарший трон твоим обещан детям». – Он.
– «Но ты зато монархом будешь сам».
– «И сверх того Кавдорским таном. Так ли
Мы слышали?»
– «От слова и до слова». – Я.
Где-то среди деревьев послышались шаги, и я взглянул в ту сторону.
– «Но кто идет?»
Оставшаяся часть сцены была короткой, и, когда я заговорил, мой взгляд опять начал блуждать по поверхности воды. Озеро замерло, отражая беспокойное, бурное небо. Когда пришло время, я и два счастливых третьекурсника, игравшие Росса и Ангуса, вышли прямо из огня (постановки никогда не обходились без спецэффектов).
– Мы закончили, – шепнул один из них. – Ни пуха.
– Спасибо. – И я юркнул за сарайчик на краю пляжа.
Он был крошечным, не больше флигеля, и если я выглядывал из-за него, то видел костер, каноэ и Джеймса, который одиноко стоял в стороне ото всех.
– «Что вижу я?.. Кинжал! И рукоятка
Плывет ко мне!..»
Он цеплял пальцами воздух перед собой.
– «Хочу его схватить…»[27]
Это был монолог, который я не ожидал услышать от него. Сам Джеймс был слишком хорош и безупречен, чтобы говорить о крови и убийствах, словно настоящий Макбет. Но он был там, в красном свете костра, и глубокие тени ложились на лицо моего друга, не оставляя и следа от прежнего ангельского совершенства. Он стал красив, будто дьявол, – с темными, блестящими глазами и соблазнительной улыбкой.
– «…Подобный призраку, спешил он
На дело зла!.. Не выдай же, земля,
Моих шагов, куда бы их направить
Ни вздумал я!.. Не возопите камни,
От ужаса, чтоб не смутил глухой
И мертвой тишины, так подходящей
К задуманному делу! Но довольно!..