Как на родных – как на своих потомков!..»
Я опустил руку, и силуэты исчезли, растворились в тенях, будто их никогда и не было. Мы с Джеймсом стояли в десяти футах от огня. Я сиял малиновым светом, мрачный и окровавленный, как новорожденный младенец, а лицо Джеймса было призрачно-белым.
– «Ужель все будет так?..» – спросил он, обращаясь, казалось, ко мне.
Последовало странная пауза. Мы оба, не сходя с места, наклонились вперед, ожидая, что случится дальше.
И тут между нами появилась Мередит.
Ее реплика отвлекла Джеймса.
– «Все, все так будет!
Ужели Макбета бесстрашного дух
Так мог быть сраженным?» – Мередит.
Он посмотрел на меня, а затем позволил соблазнительным ведьмам увлечь себя обратно к огню. Я быстро взобрался на верхнюю ступеньку лестницы и застыл, пристально наблюдая за ним: безмолвное напоминание о его кровавых деяниях. Дважды его взор обращался в мою сторону, но внимание зрителей было сосредоточено на ведьмах. Пока те кружили вокруг костра, Мередит выкрикивала последние строфы:
– «…Сбирайтесь вокруг!
Пусть в воздухе звучно раздастся наш хор!
Мы пляской веселой зловещих сестер
Державного гостя сегодня почтим,
Не будем вовеки забыты мы им!»
Ее подруги захохотали, глядя в грозовое небо, и вновь запели. Джеймс посмотрел на них ошеломленно, после чего развернулся и побежал прочь от костра.
Все:
– «Сестры, за дело!
Пламя, шипи!
Корчитесь, сучья,
Зелье, кипи!
Крылья вампира зеленого,
Плесень болотного мха…»
Пока Мередит и Рен продолжали свой свободный, дикий и неистовый танец, Филиппа подняла чашу, спрятанную в песке. Красная, вязкая жидкость плескалась о края – та же самая кровь, которая густым слоем покрывала и мою кожу.
Все:
– «Сестры, за дело!
Пламя, шипи!
Корчитесь, сучья!
Зелье, кипи!
Кровью мартышки пахучее
Зелье студите зыбучее!»
Филиппа перевернула чашу. Раздался тошнотворный всплеск, и костер потух. Зрители вскочили с ревом ликования и смятения. Я бросился назад, под сень деревьев.
Когда на берегу озера зажглись мерцающие оранжевые лампочки, пляж ожил криками, смехом и аплодисментами. Я согнулся пополам в прохладной лесной тьме, уперев руки в колени и тяжело дыша. Я чувствовал себя так, будто обогнал оползень. А где остальные шестеро? Я хотел найти их, разделить с ними успех и упиваться общим триумфом.
Но интимного празднования не планировалось. Ночь на Хеллоуин требовала вакханальной вечеринки, и та не заставила долго себя ждать. Когда ушла большая часть преподавателей, а также робкие первокурсники и второкурсники, на пляже – будто вызванные сюда остаточной магией – появились бочонки с пивом. Из динамиков, которые так устрашающе усиливали голос Ричарда, загремела музыка. Александр первым вынырнул из воды, пошатываясь, как воскресший утопленник. Поклонники и друзья с других отделений – первых было много, вторых мало – окружили его, и парень начал драматически жаловаться на то, что провел в воде, наверное, целый час. Я еще немного выждал в безопасной тени деревьев, прекрасно понимая, что я весь в крови и, конечно, привлеку к себе внимание. Только заметив Филиппу, я рискнул вернуться на пляж.
Когда я появился на берегу, студенты начали выкрикивать поздравления. Зрители тянулись похлопать меня по спине и растрепать мои волосы, прежде чем осознали, насколько я липкий. К тому моменту, как я добрался до Филиппы, мне успели вручить два пластиковых стаканчика с пенящимся пивом.
– Вот, – сказал я, отдавая ей один. – Счастливого Хеллоуина.
Ее взгляд метнулся от моего окровавленного лица к грязным босым ступням и обратно.
– Хороший костюм, – сказала она.
Я дернул ее за тонкий рукав влажного и практически прозрачного платья.
– У тебя тоже.
Она закатила глаза.
– Как думаешь, они попробуют обнажить нас полностью в этом году?
– Впереди еще рождественский маскарад.
– О боже, прикуси язык.
– А где остальные?
– Мередит ищет Ричарда. Понятия не имею, где Джеймс и Рен.
Александр извинился перед зрителями и встал между нами, обхватив нас обоих за плечи.
– Все прошло прекрасно, как и следовало ожидать, – заявил он. – А это что еще? – добавил Александр. – Оливер, какой ты грязный!
– Я – Банко, – ответил я: во время моих реплик он оставался под каноэ.
Александр с отвращением посмотрел на мои скользкие кровавые покровы.