– Должно быть, у Гвендолин чутье на жуть. От тебя несет сырым мясом.
– А от тебя – застоявшейся водой.
– Туше! – Он ухмыльнулся и ткнул меня локтем под ребра. – Начнем вечеринку, как надо?
– И как ты предлагаешь сделать это? – спросила Филиппа.
– Напиться, пошуметь, покувыркаться. – Он вскинул бровь. – Если у тебя нет идеи получше.
Она неохотно ухмыльнулась.
– Веди нас.
Хэллоуин, казалось, пробудил что-то первобытное в студентах. Все правила, которые я помнил с первых лет учебы в Деллехере, были мгновенно позабыты. Четверокурсник любого отделения здесь сродни знаменитости. Особенно это касалось будущих актеров: ведь нас было меньше всех на курсе. Кстати, самой многочисленной группой были инструменталисты – двадцать восемь человек (как видите, все группы Деллехера кратны семи).
А сейчас парни и девицы, которых я едва знал, осыпали комплиментами меня и остальных участников представления, спрашивали, как долго мы репетировали, и выказывали искреннее удивление, когда мы отвечали, что привычных прогонов вовсе не было.
Через час попойки и случайных затяжек косячком или сигаретой зрители опять начали душить меня в объятиях. Я с некоторой поспешностью оглядел толпу в поисках моих товарищей – трагиков четвертого курса. Меня оттеснили от Александра и Филиппы, но я не помнил когда и как. Я стряхнул с себя отчаянно кокетливую второкурсницу, к которой у меня не было никакого интереса, сказав, что мне нужно еще выпить, нашел стакан и побрел к краю освещенного пространства. Я вздохнул немного свободнее, довольный тем, что просто наблюдаю за этим развратом, не участвуя в нем. Я неторопливо потягивал пиво, пока не почувствовал чью-то руку на своем предплечье.
– Привет.
– Мередит. – Она отошла от группы третьекурсников, студентов-художников, которые, вероятно, умоляли ее попозировать на занятиях, и последовала за мной на периферию вечеринки.
Она до сих пор была в ведьмовском наряде, правда, платье уже почти высохло. Я к тому моменту немного захмелел и не мог не разглядывать ее тело сквозь тонкую ткань.
– Устал выслушивать, какой ты потрясающий? – спросила она.
– В основном они хотят потрогать кровь.
Она улыбнулась и провела пальцами по моей руке, продвигаясь от локтя к плечу.
– Чокнутые мелкие ублюдки, да? – Она определенно сильно набралась, но справлялась с опьянением лучше остальных. – С другой стороны, может, им нужен предлог, чтобы прикоснуться к тебе. – Она прикусила кончик пальца и посмотрела на меня с вызывающим любопытством.
Ее густые черные ресницы напоминали опахала из страусовых перьев. Это выглядело невыносимо сексуально и почему-то раздражало меня.
– Знаешь… а голая, окровавленная грудь, она тебе идет.
– А тебе идет простыня, накинутая на голое тело, – не подумав, ляпнул я – лишь отчасти – саркастично.
Я мысленно представил, как Ричард бьет меня прямо в челюсть, и добавил:
– А где твой парень? Я не видел его.
– Он хандрит, мешая мне и остальным веселиться, – вздохнула она.
Я проследил за ее взглядом: Ричард в одиночестве сидел на скамье, потягивая пиво и наблюдая за гуляками так, будто их веселье глубоко его оскорбляло.
– Что с ним?
– Кому какое дело? С ним вечно что-то не так. – Она взяла меня за руку и промурлыкала: – Пойдем, Оливер, тебя ищет Джеймс.
Я высвободился, но послушно поплелся за ней, одним глотком осушив весь стакан. При этом я чувствовал, что Ричард пристально смотрит на меня.
Кто-то снова развел костер, и теперь он пылал, а Джеймс и Рен стояли рядом, разговаривая друг с другом и игнорируя окружающих.
Когда мы приблизились к ним, Джеймс предложил Рен куртку, и она накинула ее на плечи, а потом посмотрела на свои ноги и рассмеялась. Подол доходил ей почти до коленок.
– Как, черт подери, вы четверо поместились под каноэ? – спросил ее Джеймс.
– Вполне себе уютно, – ответила она с застенчивой улыбкой. – Я пять раз чуть не поцеловала Александра.
– Прекрасно. Дай ей еще выпить, и она каждому расскажет, как хотела тебя.
Рен повернулась к нам и уставилась во все глаза, вцепившись обеими руками в воротник куртки Джеймса.
– Оливер!.. Ты выглядишь ужасно.
– Я бы хотел помыться, но вода очень холодная. – Я.
– Это не так уж страшно, если зайти по пояс.
– Говорит девушка, стоящая у огня в чужой куртке. – Я.
– Резонно. – Рен.
– Рен, – сказала Мередит, оглядываясь на скамейку. – Не поговоришь с Ричардом? Он ведет себя невыносимо, а я сыта им по горло.
Рен, вздохнув, одарила нас очередной улыбкой.
– «Кузен мой добрый»[28].
Джеймс смотрел, как она продирается сквозь толпу. Мередит взглянула на его полупустой стакан, забрала его и потянулась за моим.