— Тодя, проходи. Аллочка выйдет погулять во двор.
Оба долго неловко молчали, пока Тодя не спросил:
— Что же ты молчишь?
— Что тебе рассказывать? Сам видишь! — при этом Леня даже улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
— Давно уже?..
— Ты ведь помнишь, Тодя, Херсонский госпиталь. Оттуда меня повезли на повозке. Где-то в степи мы остановились позавтракать. Кроме возчика, с нами был еще какой-то человек, которого я до этого никогда не видел и не знал. Мне дали большой кусок селедки с хлебом и кружку холодного чая. Почему-то чай был несладкий, а даже чуть горьковатый. Потом… Потом я уже не помню, что со мной было. Я уснул, а когда проснулся, оказался забинтованным, весь в гипсе. Я ощущал страшную боль во всем теле, но у меня даже не было сил стонать. После мне сказали, что лошади чего-то испугались, рванули в сторону, повозка опрокинулась и я оказался под ней.
— Леня, где это произошло?
— Точно не знаю, но недалеко от города. Пришел я в себя в одной из Потеряйкинских землянок, в овраге, за Кузнечной улицей. Место это я сразу узнал, — мы с тобой там бывали, помнишь? Низенькие землянки, в которых живет голытьба, и крыши на них глиняные, заросшие травой. Я лежал на двух скамейках, поставленных рядом, и был укрыт тряпьем. Когда я выглянул в низенькое окошко, то сразу узнал, что это Потеряйкинские хибары.
— А лечил тебя кто, доктор Кук?
— Он меня навестил намного позже, но мне сказали: тем, что я остался в живых, я обязан ему.
Тодя сидел с опущенной головой. Неужели Леня до сих пор не понимает, кто и для чего сделал его калекой?
— А отсюда, из Киева, куда вы путь держите?
— В Одессу, Екатеринослав. Затем, в августе, будем в Херсоне.
— В Херсоне мы с тобой снова увидимся. Ну, Леня, будь здоров!..
— Я буду ждать тебя, Тодя.
К Гастону Тодя не шел, а бежал во весь дух. Англичанин стоял перед зеркалом, водя бритвой по намыленной щеке. Тодя схватил его за руку, повторяя:
— Джон, вы должны меня выслушать, вы должны!
— Что с тобой? Я слушаю, конечно, слушаю…
Гастона исповедь Тоди не удивила. Он сказал:
— Как мне известно, твой Леня, считай, у него уже четвертый. Такие пауки уже имеются и в Индии, и во Франции, и в Италии. Все это его работа — Вильгельма Кука.
— Я это так не оставлю. Не буду молчать! — запальчиво произнес Тодя.
— Ты наивное дитя. Никто тебя слушать не станет. И как ты все это докажешь?
— Докажу!
В Херсон пароход прибыл на рассвете. Из порта Тодя по зеленой улице Ганнибала тут же направился в Торговый переулок. Город еще только стряхивал с себя утреннюю дрему. Дворники, поднимая тучи пыли, подметали улицы.
Постучать в любую дверь Тоде ничего не стоило. Но прикоснуться к беленькой кнопочке этого электрического звонка у него смелости так и не хватило. К людям в белых халатах он с детства относился с особым почтением, да и само название «больница», должно быть, происходит от слова «боль». Тодя несколько раз обошел вокруг госпиталя, пока не увидел главного врача: тот не спеша шел на работу. Но подойти к нему на улице он не посмел. Когда Тодя взбежал по знакомым до каждой щербинки ступенькам и приоткрыл дверь, медсестра стремительно захлопнула ее перед его носом. Лязгнул замок. Она выглянула через форточку и сердито крикнула:
— В такую рань принесла нелегкая. Ступай отсюда, мальчик.
Тодя был уверен, что от его разговора с главным врачом зависит судьба Лени Смигельского. Двумя руками он стал барабанить в дубовую дверь и прекратил только тогда, когда услышал чуть хрипловатый голос доктора:
— Кто это так стучит?
— Какой-то мальчик. Он хочет с вами поговорить.
— Ну, что ж, впустите его.
Не успел Тодя переступить порог, как тут же выпалил:
— Вы знаете, доктор…
— Конечно, знаю. Ты только скажи мне, кто у нас лежит — твоя мать или отец?
— Никто. У вас лечился мой товарищ, и о нем я хочу поговорить с вами…
— Так, может быть, поговорим об этом немного позже?
— Нет, доктор, позже нельзя!
— Вот как? Ну что ж, идем ко мне в кабинет.
Тодя чувствовал, что доктор, хотя и слушает его внимательно, ни единому слову не верит. Он так ему и сказал:
— То, что ты мне здесь рассказываешь, занятная история, но явно выдуманная. Твоего товарища я хорошо помню. Скажи, пожалуйста, где он сейчас находится?
— Тут, недалеко от вас. Хотите, я вам его покажу.
Доктор подозвал медсестру, ту самую, что не хотела впустить Тодю в госпиталь, и попросил достать из архива медицинскую карту Лени Смигельского. На ступеньках он остановился, надел пенсне и, сказав: «Ну-ка, посмотрим», бегло перечитал одну страницу за другой.