— Лучше дважды переспросить, чем один раз заблудиться.
Возле домика у озера их встретил Караев. Он отвел Иойну в сторонку и тихо о чем-то спросил. Недели через две Жак узнал, о чем секретничали Караев с водовозом: Иойна снабжал водой «эскадронцев» Крымского кавалерийского полка и знал многое из того, что интересовало Караева.
В пустой хате, где они собрались, до того накурено, что небольшая пятилинейная лампа почти гаснет. Ноги у Жака сильно промокли, надо бы стянуть с себя сапоги и выжать портянки, но так тесно, что повернуться негде.
Выступает Караев. Жак смотрит на него, будто видит впервые. Говорят, что большевистская организация Евпатории вторая по величине после севастопольской. Она насчитывает свыше двухсот членов, и делегатом от них на первой партийной конференции Таврической губернии был Караев.
Жака разбирает любопытство: кто из тех, что прибыл сюда на собрание профсоюзного актива, является большевиком? Машинист Захар Зарубин, которому уступили место за столом, — этот наверняка большевик. Ну, а Иойна-водовоз, что сидит и жует соломинку и то и дело почесывает затылок, видимо, только сочувствующий. Но по выражению его лица нетрудно догадаться: за Караевым он пойдет на любое рискованное дело.
Иойна приложил ладонь к уху, прислушиваясь к тому, что говорит Караев:
— Теперь все уже знают: оттого, что вместо губернатора-монархиста посадили комиссара Временного правительства, мало что изменилось…
Иойна целиком согласен со словами оратора и восхищенно цокает языком. Он сам как-то сказал дочери: «Знаешь, Хана, что я тебе скажу, — хрен редьки не слаще». А Караев продолжает:
— В Симферополе фабриканты и помещики создали «Совет народных представителей», но в этом совете нет ни одного рабочего, ни одного крестьянина. Кто же, спросите, его поддерживает? Поддерживает совет «Объединенный Крымский штаб» с шестью тысячами кавалеристов-эскадронцев и отборными воинскими частями, состоящими из одних офицеров и юнкеров, а также меньшевики и эсеры. Они и посылают своих представителей на Кубань, на Дон, где хозяйничает зажиточное казачество.
Иойне даже как-то не верится: говорят здесь о таких тонких вещах, как политика, а ему все ясно и понятно. Он целиком согласен с Караевым: надо создать вооруженные рабочие дружины. А как же иначе! И у него самого, у Иойны, припрятан обрез. На эскадронцев с одними оглоблями не пойдешь…
Водовозу неясно лишь одно. В Севастополе власть уже в руках большевиков. Он сам видел, как оттуда пришел военный корабль «Пидонис», но, вместо того чтобы направить орудия против буржуев, севастопольцы затеяли переговоры с Татищевым, а граф этот, как и следовало ожидать, оставил их в дураках. В тот же день «Пидонис» поднял якорь и отбыл в Севастополь.
Не мог этого понять не только Иойна, но и сам Караев. У него зародилось подозрение, что в командование Черноморского Центрофлота пробрались эсеры.
Разошлись поздно ночью. Среди тех, кто охранял собрание, были также Хана и Фрося. Хана к отцу и не подошла. Она шагала рядом с Рашидом. Ну ничего, дома Иойна задаст ей как следует, чтобы не вздумала больше ходить за парнем, как тень.
Сергей Иванович Куликов прибыл в Евпаторию со специальным заданием от севастопольской большевистской организации. И вот сидят они вдвоем, Куликов и Караев, среди бела дня за опущенными занавесками. Караев доволен, что прислали Куликова, а не кого-нибудь другого, ведь они старые друзья и понимают друг друга с полуслова.
Сергей сообщил, что Севастополь направляет в Евпаторию красный десант. Караев давно ожидал этого. Теперь предстоит разработать план боевой операции. Нужно взвесить все до мелочей. Пока же Караев отвечает на вопросы, интересующие Куликова. Он подтверждает:
— Береговые батареи Евпатории по эскадре огня не откроют. Наоборот, артиллеристы будут сражаться за советскую власть. Революционно настроенные солдаты и матросы имеются и в других частях гарнизона.
Когда Куликов ушел, Караев спохватился: у Сергея за весь день маковой росинки во рту не было. Как же ему не пришло в голову хоть чем-нибудь накормить такого желанного гостя?
Жак и Рашид заметили, что с Караевым происходит что-то странное. Он бледнее обычного и не находит себе места. Не знали они, что эскадра из Севастополя давно уже должна прибыть, а ее все нет. Был бы шторм — тогда понятно, но море спокойно, волны колышутся мерно, неторопливо.
А двенадцатого января в Евпатории произошли трагические события. Офицерский батальон вместе с кавалерийским эскадроном и отрядом вооруженных гимназистов неожиданно окружил береговую батарею. Руководили операцией граф Татищев и капитан Новицкий.