В принципе в том, что среди сотрудников учебных заведений было много людей, разделявших взгляды оппозиции и желавших поиграть в большую политику, не было ничего исключительного. «Интеллигентам» вообще свойственно стремление примкнуть к перспективному лидеру, в надежде на гарантии для обустройства собственного благополучия. Но еще больше «полководцев», озабоченных своей карьерой, было среди политических руководителей – в рядах комиссарского корпуса, где выдвиженцы Гамарника заняли главенствующее положение.
Начав свое восхождение на этажи власти еще с Гражданской войны, они считали вправе подняться на ступень выше, чем занимали. Как и гражданских государственных и партийных чиновников, в первую очередь их тоже волновали интересы собственной карьеры; возможность обрести более престижные посты в служебной иерархии. Но их личные позиции далеко не всегда были на стороне Сталина и его окружения.
Тем более что они не могли не заметить тенденцию, при которой основными фигурантами нашумевших процессов стали люди одной с ними национальности. Не решаясь говорить об этом публично, в узком кругу сослуживцев и людей, близких им по менталитету, они активно обсуждали такие темы, не скрывая своих убеждений. Как и того, что при возможности они готовы примкнуть к любому заговору, отвечавшему их собственным интересам. Зачем иметь убеждения, если о них нельзя даже «почесать языком»?
Однако человеческая натура такова, что после того как гром прогремел, когда повеяло запахом арестантских камер и расстрельных подвалов, большинству стало уже не до идеологических убеждений и национальных приоритетов. На воре горит шапка, а напуганный еретик стремится показать себя «большим католиком, чем римский папа». Рассчитывая получить «индульгенцию», теперь политработники спешили сдавать своих коллег, не стесняясь при этом доносить и на своих «единородцев».
Так, корпусные комиссары-евреи – заместитель начальника политуправления ЛВО И.М. Гринберг и член того же политуправления И. Ф. Немерзелли – сообщали наркому обороны о ряде фактов, «подозрительных действиях и связях с разоблаченными врагами народа – начальника Управления ВУЗа И. Е. Славина». В письме от 5 июня 1937 года Немерзелли писал, что Славин «был теснейшим образом связан узами личной дружбы с врагами народа Гамарником, Тухачевским, Фельдманом, Якиром, Гарькавым. Славин сам часто хвастался дружбой и своими связями»[160].
Однако на донос чиновников политуправления Ворошилов не отреагировал, и арест армейского комиссара 2-го ранга Славина (настоящая фамилия – Бас) состоялся по другим причинам. Только спустя три месяца – 5 октября, когда в НКВД на него уже появились показания большой группы подследственных. В том числе:
— заместителей начальника ПУРККА армейских комиссаров 2-го ранга А.С. Булина и Г.А. Осепяна, ответственного редактора газеты «Красная звезда» – М.М. Ланда; комкоров командующего войсками САВО – И. К. Грязнова и заместителя начальника Генерального штаба – С.А. Меженинова;
— корпусных комиссаров: начальника политуправления СКВО И. Г. Неронова, члена Военного Совета АОН И.М. Гринберга, члена Военного Совета МВО – Б.У. Троянкера, заместителя начальника политуправления КВО – М. Л. Хороша;
— командира 2-го стрелкового корпуса – комдива Я. И. Зюзь-Яковенко; начальника политотдела Краснознаменной Амурской флотилии, бывшего начальника отдела кадров ПУРККА – дивизионного комиссара В. С. Винокурова; начальника политотдела 32-й механизированной бригады – бригадного комиссара И. И. Андреева; заместителя начальника агитационно-пропагандистского отдела ПУРККА – полкового комиссара В. М. Берлина.
Некий парадокс и в том, что дело Славина, содержащегося в Лефортовской тюрьме, тоже вели следователи одной с ним национальности: комиссар ГБ Николаев- Журид, Агас и Листенгурт. Возможно, поэтому в собственноручно написанных показаниях Иосиф Еремеевич признался, что «в антисоветский заговор был завербован Гамарником в 1934 году»[161]. Но можно ли подозревать, что эти признания были «выбиты» у подследственного? Нет, такого просто не может быть!
Причем Славин в своих показаниях сообщил, что помимо застрелившегося Гамарника «в военно-политический центр» также входили: «армейские комиссары 2-го ранга Осепян, Булин, Ланда и корпусной комиссар Троянкер. Близко к нему стояли такие видные политработники РККА, как армейский комиссар 2-го ранга Б. М. Иппо – начальник Военно-политической академии имени Н. Г. Толмачева и Г.Е. Писманик – заместитель начальника политуправления БВО».
Среди лиц, завербованных в заговор лично им, Славин назвал еще четырех евреев: Я. Ф. Генина – помполита Артиллерийской академии, М. И. Арша – начальника политотдела 20-й стрелковой дивизии, З. К. Цейтлина – начподива 10-й стрелковой, Л. И. Идельсона – начподива 16-й стрелковой, И. М. Гринберга – зам. нач. Политуправления Ленинградского военного округа. А также своего бывшего заместителя по авиации в ЛВО Н.Ф. Артеменко – заместителя начальника УВУЗа и М.Ф. Березкина – помощника начальника ВВС РККА по политчасти[162].
О собственных методах вербовки в заговор Славин показал: «Указывая Аршу и Цейтлину на то, что мне известно об их участии в троцкистско-зиновьевской оппозиции, я говорил им о трудном положении бывших оппозиционеров в партии, о недоверии к ним со стороны парторганизаций, подчеркивая, что все это является результатом неправильной политики ЦК партии.
Убедившись, что они являются старыми троцкистами и что они пойдут на вербовку, я ставил перед каждым из них вопрос о необходимости борьбы с руководством партии, а затем рассказал им о существовании антисоветского военного заговора. Получив их согласие на вступление в военно-политическую организацию, я сказал им, что не только сохраню их на занимаемых должностях, но и продвину на высшие должности в интересах заговора...»[163].
Можно ли не верить таким вполне логичным признаниям? Однако получается довольно любопытная ситуация: евреи дают показания на евреев, а их следственные дела ведут люди одной с ними нации. Суд над бывшим комиссаром состоялся 15 марта 1938 года. В ходе судебного заседания Иосиф Еремеевич «виновным себя признал и подтвердил свои показания, данные им на предварительном следствии». Бригада Военной коллегии в составе Ульриха, Жадна, Кандыбина приговорила Славина к расстрелу, с конфискацией имущества и лишением присвоенного ему воинского звания[164].
Как уже говорилось, утверждая, будто бы накануне войны Сталин «обезглавил армию», антисталинисты используют «бесфамильную» статистику. Примером такого сравнения престижных званий и безликих «цифр» является бездумное повторение, что в 1937-1938 годах: «из 2 армейских комиссаров 1-го ранга (равно генералу армии. – К. Р.) расстреляно 2; из 15 армейских комиссаров 2-го ранга (генерал-полковник) – 15; из 36 бригадных комиссаров (между генерал-майором и полковником) – 34».
Что это: пренебрежение к «жертвам репрессий»? Или отсутствие информации? Но, похоже, – проблема в другом. Как пишет Арон Шнеер, «среди расстрелянных в годы репрессий политработников в звании от бригадного до армейского комиссара оказалось 84 еврея. И это не считая полковых и батальонных комиссаров»[165]. То есть лукавство состояло в том, что официальная пропаганда старалась не афишировать национальную особенность чистки.
И лишь недавно появилась информация, позволяющая посмотреть на случившееся без цензурной подоплеки. Так, ссылаясь на материалы книги Ф.Д. Свердлова «Евреи – генералы вооруженных сил СССР...», Шнеер пишет: «В годы террора погибли 180 евреев из числа тех, кто мог получить генеральские звания, введенные в мае 1940 г. Среди них были: командарм 1-го ранга, армейский комиссар 1-го ранга, 5 армейских комиссаров II-го ранга, 4 комкора, 9 корпусных комиссаров, 2 корвоенюриста, 9 комдивов, 26 дивизионных комиссаров, 2 дивинтен- данта, 1 дивврач, 4 диввоенюриста, 22 комбрига, 43 бригадных комиссара, 7 бригинженеров, 5 бригинтендантов, 2 инженер-флагмана II-го ранга, 8 бригврачей, 18 бриг- военюристов плюс 11 человек уже не находившихся к моменту расправы в кадрах РККА».