Затем второй - Венецкий, известный вам специалист, который сидел на всей правительственной связи. Вам говорили, что его подозревали в шпионаже. Кто его держал? Вы. (...) Кто его поддерживал персонально? Ягода. Ягода считал его крупным большим специалистом, а разве нельзя было найти другого, более подходящего человека? (...) Молчанова я не знаю, но товарищи говорят, что Молчанова на оперативных совещаниях Ягода всегда ставил в пример и говорил, что вот - человек вырос. И мне говорил о Молчанове. Мазепус - польский шпион. После того, когда уже ячейка подняла бузу, Ягода поручил проверить, и вынесли резолюцию - арестовать.
Ягода: Нет, я дал предложение дело расследовать, поручил Беленькому.
— Нет, вы на себя вину не берите. Вы дали поручение расследовать это дело и затем написали - арестовать. Ваши распоряжения - арестовать - никто не счел нужным выполнять, и в течение года этот человек продолжал работать. Этот польский шпион сидел в особом отделе, потому что это были люди Домбаля.
С Ильиничем - знаменитым - это же более чем позорное дело. Человек попался на воровстве. Фриновский его задержал, вызвал к себе и сказал: «Что ты, мол, брось воровством заниматься, если будешь заниматься, так я тебя...»
Ягода: Для того, чтобы арестовать.
Ежов: Ничего подобного. Никто его не арестовал. А на Ильинича были все документальные данные для того, чтобы его не только вышибить из аппарата, но и арестовать как польского шпиона. Как он вас обманывал, это просто поразительно!»
Далее Ежов остановился на бытовавших в НКВД противоречиях между центральным аппаратом и региональными управлениями на местах, проявлявшихся в корпоративности интересов: «Вообще была ревность, где хорошо работает ПП, казалось бы, надо радоваться, а как только начинает аппарат хорошо работать, то ревнуют. Первый ревнитель был - это Молчанов, который как только где-нибудь в ПП возникло дело, он опорочивал его (Голос с места. Он вредитель был.). Вредитель настоящий. И должен сказать, что в результате этого создалось такое положение, что вот такие феодальные князьки сидят, которые живут, как хотят...
Я забыл вам, товарищи, сообщить о Сосновском одну вещь, которая небезызвестна и т. Ягоде. А именно о том, что на Сосновского еще в 1933 г., когда разворачивалось дело ПОВ на Украине, один из крупнейших руководителей ПОВ Михайлов-Лапинский, он дал прямые показания о том, что Сосновский является шпионом и представителем второго отдела польского генерального штаба.
Что же делается? Вместо того, чтобы, казалось бы, взять и расследовать это дело, самого же Сосновского направляют на Украину для того, чтобы расследовать показания, данные Михайловым-Лапинским - на него же. Сосновский приезжает на Украину, поговорил с Михайловым-Лапинским, забрал его, и тут же Михайлова-Лапинского расстреляли...
Центральный Комитет партии и все мы должны учесть один политический вывод. Здесь дело не во всяких организационных провалах и не в других мелочах. Налицо политический крупнейший провал в этом важнейшем органе нашего государства. И так как у нас сроков очень ограниченное количество, воняет войной, товарищи, нам времени не дано для того, чтобы почесываться и потихонечку создавать агентуру, налаживать следствие, кадры подбирать и воспитывать, т.е. нам надо в относительно более короткий срок наверстать это дело во что бы то ни стало».
«Резолюция Пленума ЦК ВКП(б) по докладу т. Ежова, принятая 3 марта 1937 г., основными недостатками в работе органов Государственной Безопасности отмечала следующие:
а) Наркомвнудел СССР не поставил на должную высоту агентурную работу, которая является одним из главных рычагов в борьбе с контрреволюцией. (...) В особенности слаба была агентура среди троцкистов, зиновьевцев и правых, даже в местах их наибольшего скопления. Не было также агентуры почти ни в одной из заграничных антисоветских организаций, в том числе и у троцкистов. Руководящие оперативные работники Наркомвнудела, как правило, лично агентурой не занимались. Встречи с агентами и получение от них материалов проводились малоквалифицированными рядовыми сотрудниками.
В результате такого плохого руководства агентурой среди последней оказалось много предателей. В процессе следствия по антисоветскому троцкистскому центру только по одной Москве было выявлено 65 агентов предателей, которые систематически дезинформировали органы государственной безопасности, запутывали все дело, активно способствуя безнаказанной деятельности троцкистов.
б) Отсутствие квалифицированной агентуры и неумелое руководство имевшейся агентурой определило плохую постановку следственной работы. Следствие, не имея от агентуры достаточных уликовых материалов, часто находилось в зависимости от преступника и его доброй воли дать исчерпывающие показания или нет, т.е. все следствие строилось в расчете на добровольное признание обвиняемого. (...)
в) Во всей своей практике Наркомвнудел СССР проводил неправильную карательную политику, в особенности в отношении троцкистов и других врагов Советского строя.
Анализ арестов, произведенных в 1935–1936 гг., показывает, что главный удар органов Государственной безопасности был направлен не против организованных контрреволюционных формирований, а преимущественно на отдельные случаи антисоветской агитации, на всякого рода должностные преступления, хулиганство, бытовые преступления и т.д. Из общего количества репрессированных в 1935–1936 гг. около 80% падает на всякого рода мелкие преступления, которые являются по существу объектами работы милиции, а не органов Государственной Безопасности.
г) Еще более нетерпимым является установленный Наркомвнуделом СССР тюремный режим в отношении осужденных, наиболее злостных врагов Советской власти - троцкистов, зиновьевцев, правых, эсеров и других. Все эти враги народа, как правило, направлялись в так называемые политизоляторы, которые были подчинены Наркомвнуделу СССР. Политизоляторы находились в особо благоприятных условиях и больше походили на принудительные дома отдыха, чем на тюрьмы.
В политизоляторах осужденные имели возможность тесно общаться друг с другом, обсуждать все политические события в стране, разрабатывать планы антисоветской работы своих организаций и сноситься с волей. Арестованным предоставлялось право пользоваться литературой, бумагой и письменными принадлежностями в неограниченном количестве, получать неограниченное количество писем и телеграмм, обзаводиться собственным инвентарем в камерах и получать наряду с казенным питанием посылки с воли в любом количестве и ассортименте.
д) Серьезнейшим недостатком в работе органов государственной безопасности является практика подбора, выдвижения и воспитания чекистских кадров. (...) Во многих случаях люди выдвигались не по признакам их преданности партии, способностям и знанию дела, а по признакам угодничества и подхалимства.
В результате этого в отдельные звенья органов государственной безопасности проникли чуждые и преступные элементы. Обнаружен ряд случаев, когда в органы государственной безопасности удалось проникнуть даже шпионам иностранной разведки (польские шпионы - Сосновский, Мазепус, польско-немецкий шпион Ильинич и др.). Эта же практика неделового отношения к выдвижению людей... создали условия, при которых на руководящей чекистской работе оказались прямые предатели-троцкисты.
Некоторые из них систематически информировали участников троцкистской организации об имевшихся в НКВД материалах об антисоветской деятельности последних (начальник Таганрогского горотдела НКВД - Баланюк, начальник Новочеркасского горотдела НКВД - Шаповалов, бывш. начальник СПО НКВД Украины - Козельский и др.). (...)
Однако запоздание с разоблачением антисоветской деятельности троцкистских бандитов объясняется не только этими общими недостатками работы органов государственной безопасности, но и конкретной преступной деятельностью отдельных ответственных работников ЧК и в особенности бывшего начальника Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР Молчанова.