Рассмотрим случай с Брюсом. Он - кеа, вид попугаев, обитающий в Новой Зеландии и славящийся своей любознательностью и способностью решать проблемы. В 2013 году Брюс был спасен из дикой природы после того, как потерял верхнюю половину своего клюва. Неработающий клюв - это большой облом для кеа, да и для любой другой птицы. Он затрудняет прием пищи, а также делает гораздо более сложным поведение, называемое подманиванием. При этом птица скребет свои перья между двумя половинками клюва, чтобы удалить грязь и паразитов. Несмотря на свой недостаток, Брюс придумал решение, которое стало одним из лучших аргументов в пользу наличия преднамеренного поведения у любого вида животных.
Когда наступает время прокрастинировать, Брюс ищет в своем вольере небольшой камень. Он должен быть как раз такого размера, чтобы удобно поместиться между нижней частью клюва и языком. Затем он просовывает перья между камнем и языком, в результате чего перья становятся идеально чистыми. Амалия Бастос и ее коллеги из Оклендского университета изящно доказали, что чистка Брюса камешками - явное свидетельство намеренного поведения. Для начала, в 93,75% случаев, когда Брюс подбирал камешек, он использовал его для прочесывания. "Манипуляции Брюса с камешками почти всегда сопровождались подкрашиванием, что говорит о том, что он подбирал камешек с намерением использовать его в качестве инструмента для подкрашивания", - утверждает Бастос. И в 95,42 % случаев, когда Брюс ронял камешек во время подманивания, он либо поднимал его снова, либо брал такой же камешек, чтобы продолжить подманивание. Способность точно подобрать нужный инструмент и настойчивость в выполнении работы говорят о том, что Брюс не просто бессистемно натыкался на решение своей проблемы с подмащиванием. Он должен был намереваться почистить свои перья и придумал решение, которое не входит в обычный поведенческий репертуар кеа. "В дикой природе кеа регулярно не пользуются инструментами, - сказал Бастос в интервью The Guardian, - поэтому то, что один из них изобрел инструмент в ответ на свою инвалидность, свидетельствует о высокой гибкости их интеллекта. Они способны адаптироваться и гибко решать новые проблемы по мере их возникновения".
Это, на мой взгляд, убедительное доказательство (каламбур, конечно) намеренного поведения животного. Если объединить доказательства Брюса с тем фактом, что попугаи, как известно, специально напиваются (в Австралии есть дерево под названием "Дерево пьяных попугаев" с забродившими ягодами, которые привлекают красноклювых лорикетов), и с тем фактом, что ученые обнаружили "существенные анатомические гомологии и функциональное сходство с млекопитающими в таламокортикальных системах, которые связаны с сознанием" у таких птиц, как попугаи, то получается, что попугаи отвечают всем критериям наличия сознания, изложенным в Кембриджской декларации о сознании.
Легко понять, как эта линия рассуждений может быть применена к другим видам, у которых мы наблюдаем инновационное, гибкое или намеренное поведение, например к дельфинам, слонам и воронам. Или виды, чей мозг устроен аналогично человеческому, например человекообразные обезьяны. Но медоносные пчелы? Неужели, как я сказал Андреа, ученые считают, что у насекомых есть структуры мозга, необходимые для поддержания сознания? Что они демонстрируют преднамеренное поведение, как Брюс? Бывают ли насекомые пьяными? Ответ на эти вопросы: да, да и еще как.
Пчелиные мозги
Чтобы помочь мне доказать свою правоту, я должен познакомить вас с Ларсом Читткой. Эксперт по пчелиному познанию, Читтка - поведенческий эколог из Лондонского университета королевы Марии и, возможно, самый известный на сегодняшний день евангелист интеллекта насекомых. Он опубликовал множество работ, посвященных идее о том, что мозг насекомых, несмотря на их размеры, обладает всем необходимым для создания сложных когнитивных систем, включая субъективный опыт. Основной аргумент в пользу позиции "кому нужны большие мозги для сознания" заключается в том, что, когда речь идет о создании сложности, важно не количество нейронов, а то, как они соединены между собой. В мозге пчелы всего один миллион нейронов, в то время как у человека их восемьдесят пять миллиардов. Но этот миллион нейронов может создать до миллиарда синапсов (соединений с другими нейронами) в мозге пчелы, что более чем достаточно для создания гигантской нейронной сети, способной выполнять огромные вычисления. "В больших мозгах мы часто не находим большей сложности, просто бесконечное повторение одних и тех же нейронных цепей снова и снова", - утверждает Читтка. "Это может добавить деталей к запомненным образам или звукам, но не повысить уровень сложности. Большой мозг во многих случаях может быть большим жестким диском, а не лучшим процессором".