С биологической точки зрения эта идея максимизации удовольствия имеет смысл, поскольку работа мозга заключается в выработке поведения, которое поможет животному выжить и размножиться. Поэтому мозг будет создавать качественные ощущения удовольствия, чтобы дать животному понять, что оно на правильном пути. Исследователь поведения животных Джонатан Балкомб рассматривает эту идею в своей книге Pleasurable Kingdom:
Животный мир кишит огромным разнообразием дышащих, чувствующих, ощущающих существ, которые не просто живут, а живут жизнью. Каждое из них пытается жить, чтобы прокормиться и укрыться, размножаться, стремиться к хорошему и избегать плохого. Существует множество хороших вещей, которые необходимо получить: пища, вода, движение, отдых, укрытие от солнца, тень, открытия, предвкушение, социальное взаимодействие, игра и секс. А поскольку получение этих благ носит адаптивный характер, эволюция наделила животных способностью испытывать их вознаграждение. Как и мы, они ищут удовольствия.
Квалиа удовольствия - движущая сила эволюции. Удовольствие - это и внутреннее вознаграждение для мозга, испытывающего его, и биологическое вознаграждение, поскольку оно вдохновляет животных на достижение целей, повышающих их биологическую приспособленность. С этической точки зрения можно утверждать, что наибольшую ценность представляют те виды поведения, которые приносят наибольшее удовольствие в мире наибольшему числу сознательных существ. Достижения человека, перечисленные Бренданом (например, вакцины, фермерство), именно так и поступают, поэтому Брендан считает их неотъемлемой ценностью.
Эта ценность, ориентированная на получение удовольствия, - старая добрая этика. Удовольствие - это сердце утилитарной философии, впервые описанной Джереми Бентамом и Джоном Стюартом Миллем более двух столетий назад. Бентам описал свою утилитарную моральную философию, основанную на удовольствии, следующим образом:
Природа отдала человечество под управление двух суверенных владык - боли и удовольствия. Только им принадлежит право указывать, что мы должны делать, и определять, что мы будем делать. С одной стороны, к их трону прикреплены стандарты добра и зла, с другой - цепь причин и следствий. Они управляют нами во всем, что мы делаем, что говорим, что думаем: все усилия, которые мы можем предпринять, чтобы сбросить с себя это подчинение, служат лишь для того, чтобы продемонстрировать и подтвердить его.
Соедините этот утилитаризм с биологической ценностью qualia, и вы получите систему оценки того, какие животные, как говорит Брендан, #выигрывают. Выигрывают те виды, которые могут прожить свою жизнь, испытав наибольшее количество удовольствия. К сожалению, если мы переформулируем успех как способность генерировать удовольствие от мира, то люди все равно столкнутся с парадоксом исключительности.
Рассмотрим язык, один из когнитивных навыков, который Брендан выделил как неотъемлемую часть того, что делает людей такими особенными. Действительно, это поведение, которое не знает себе равных у нечеловеческих видов. Как и все когнитивные навыки, строительные блоки языка можно найти в коммуникационных системах многих других видов, от референтных призывов прерийных собак, которые могут описать размер, цвет и вид животного, которое они видят, до сложной структуры песни птиц или китов, которая, по нашим ощущениям, представляет собой рудиментарную форму грамматики. Но нет ни одного вида, кроме человека, который обладал бы генеративной грамматической системой, способной объединять осмысленные элементы слов в предложения, которые могут представлять любую идею, приходящую нам в голову.
Первый вопрос заключается в том, испытываем ли мы как вид больше удовольствия от использования языка, чем нелингвистические животные, с которыми мы делим эту планету? С одной стороны, язык можно использовать для создания песен, шуток и историй, которые в моей жизни являются, возможно, единственным крупнейшим источником удовольствия, которое я испытываю на регулярной основе. Мои цыплята никогда не узнают этого удовольствия. Но делает ли это их менее счастливыми? Это сложный вопрос. Куры не эволюционировали, чтобы использовать язык, точно так же, как люди не эволюционировали, чтобы петушиться. Обеднела ли моя жизнь от того, что я не сплю ночью на ветке? Очевидно, что нет. Моя биология не рассчитана на насест. Однако она предназначена для изучения и использования языка, и я, скорее всего, прожил бы гораздо более печальную жизнь, если бы вырос без его использования. Цыплята же не знают, чего им не хватает, потому что они не созданы для этого. Они получают удовольствие от того, что царапают землю и едят личинок. Они не получат такого же удовольствия от просмотра эпизода сериала "Борген". Таким образом, нет никаких причин предполагать, что наши нелингвистические собратья по животному миру потеряют в удовольствии.