Затем Митуш вновь появляется в дверях и кричит:
— Текеш! Текеш!
Крупный вол с желтыми завитками на лбу (отсюда и прозвище Текеш, то есть «желтунчик»), услышав свою кличку, направляется к хлеву. Он даже оборачивается назад и смотрит на других: а вдруг кто-то из них по ошибке двинется на зов! Аго подгоняет его. Текеш заходит в свое стойло и становится у яслей так же, как до этого сделали Балан и Чивга.
А Митуш продолжает выкликать: Сиври! Ак-койрук! Комур! Карагьоз! Гюверджи!
Наконец приходит очередь волов, которые остановились первыми и до сих пор стоят неподвижно, как истуканы. Тот, кто слышит свое имя, вдруг оживает, но остальные не шевелятся. Никто не ошибается, не старается опередить другого. Даже дядюшка Митуш, хоть все еще серчает на Васила, восхищенно восклицает:
— Браво, ребятушки! Вот такими вы мне нравитесь! А ты что думал? — обернулся он к Аго. — Они ведь тоже не лыком шиты, тоже ученые…
Этими словами он хочет посильнее уязвить Васила, часто любившего хвалиться тем, что окончил три класса.
Наконец все волы привязаны. Митуш любовно оглядывает их: все мирно жуют сено. Убедившись, что все сделано как надо, они с Аго выходят из хлева выкурить по сигаретке. Аго любит, когда его угощают сигаретами. Он жадно затягивается, и сразу же заходится в кашле, поперхнувшись дымом. Глаза у него слезятся. А Митуш продолжает разговор, начатый там, в хлеву:
— А что ты думаешь? Я скотину ставлю даже выше человека. Разве есть какая-то живность лучше вола, ну-ка скажи мне. Пройди мимо него — он тебя не укусит, не лягнет. Говорят — бодается… Так ведь нет же! И в телегу его запряги, везет, не жалуется, не охает. До конца будет везти, пока не упадет…
— Гм… — произносит Аго, усмехаясь.
— И ведь все понимают, все понимают… Вот мы разговариваем с тобой, а они все могут понять.
— Ну да, поймут они, как же! — басом отвечает Аго и громко смеется. — Черта с два поймут…
Дядюшка Митуш с сожалением смотрит на него:
— Дурак ты, дурак! Ведь ты что думаешь — волы, они умней и тебя, и меня. Начни их запрягать, так только слово скажи, они сами голову в хомут сунут.
— Гм… — снова усмехается Аго.
— А коли упрутся, ни за что не сунут. Машет вол головой, не хочет хомут надевать. Как будто сказать хочет: «Это не мое место». Всяк свое место знает…
Дядюшка Митуш на минуту умолкает, а потом продолжает:
— Вот ведь ржешь, а ничегошеньки-то ты не знаешь. А я так считаю: вол — он и коня умнее. Не видишь разве — как Балан и Чивга плуг тянут — как по струнке, в сторону ни на шаг, ни вправо, ни влево, все одной борозды и держатся. А передняя пара, та, что плуг ведет? Ты что, думаешь, ты их оборачиваешь, когда они борозду закончат? Ты только покрикиваешь: «цоб-цобе», а они уж сами знают, что им делать. Их потому проводниками и кличут, что борозду ведут. Дойдут до конца и поворачивают обратно… И идут: раз-два, раз-два.
Аго бросает сигарету и громко смеется.
— Дурной ты, потому и гогочешь, — вздыхает дядюшка Митуш. Некоторое время он молчит, задумавшись, потом говорит: — Скотина ведь, а душа у нее живая. Когда-то в нашем селе жил дед Стоян, Индже Стоян. Сам-то я его не помню, но люди сказывали… Так вот, разболелся он сильно, умирать собрался… Однажды и говорит: «Приведите сюда волов, вот сюда, к порогу. Помоги мне, Димитр, — позвал он сына и, опершись рукой на его плечо, поднялся. С другой стороны старуха его поддерживала… Так и заковылял к двери. А волы уже у порога стоят. Обнял одного, поцеловал его в лоб. Потом — другого. Ну вот, говорит, теперь и помирать можно. Лег, скрестил на груди руки, а к вечеру и преставился.
Дядюшка Митуш обернулся к хлеву, зорко оглядел все вокруг, а потом выдернул из-под стрехи вилы и сказал:
— Давай, пошли! Принесем сена, а то скоро стемнеет. Пошли, Аго!
И они направились к стогам — дядюшка Митуш с вилами, а Аго — с большими веревочными носилками.
СВАДЬБА ВАСИЛЕНЫ
— Ну как, Аго, нравится тебе мой жених?
Василена немного подождала, но, поняв, что Аго не собирается отвечать, отвернулась, поплотнее прижавшись к своей сестре Галунке. Тут же неподалеку были дядюшка Митуш, и Васил, и пастух Петр. Все смотрели вслед двум всадникам, которые неслись по полю, удаляясь от имения. Один из них был жених Василены, а другой — его товарищ. Вскоре они перевалили через вершину холма и скрылись из виду.
Тогда Василена вновь повернулась к Аго. Радостно улыбаясь, сияя черными очами, она спросила:
— Что молчишь? Понравился тебе мой жених?
Вместо Аго отозвался Петр:
— Что ты заладила: понравился, не понравился… Что Аго покупать его собрался, что ли?