Волчьи следы на снегу, а также поведение собак — пришелец явно внушал им страх, — говорили о том, что волк этот не совсем обыкновенный, а из матерых.
— Не иначе как сам царь волков пожаловал! — говорил в таких случаях Петр. — Давеча следы его видел — так с мою пядь будут, как шаги теленка. Думается, матерый волчище будет! Одиночка…
— А что такое одиночка? — спросил Васил, который не очень-то разбирался в волках, да и не беспокоился особенно.
— Одиночка? Ну… это когда волчица родит троих-четверых волчат, а выживет только один. Вот он сосет мать, все ее молоко — одному ему, и вырастает огромным. Такой волк потом все один ходит, как говорится, сам свои делишки обделывает. Лютый зверь! Проклятый! — Петр скрипнул зубами и поглядел вдаль. — Но знаешь, Васил, я нисколько не боюсь, Анатолиец ему покажет! — приободренный, Петр засмеялся.
Анатолиец, или как его еще называли Паша, был самый лучший сторожевой пес Петра. Огромный, черный, с длинным лохматым хвостом, вислоухий, как и все собаки каракачанской породы, Анатолиец не был похож ни на одну из собак. У него даже походка была особенной. Обычно собаки, когда они в хорошем расположении духа, бегут мелкой трусцой, и хвост у них закручен бубликом. Анатолиец же ступал медленно, тяжело, как медведь, уставившись в землю, и голова у него покачивалась из стороны в сторону. Он взирал на окружающий его мир гордо и самоуверенно. Другие собаки часто вертелись возле Петра или играли друг с другом, весело разевая пасть. И тогда казалось, что они смеются. Анатолиец держался обычно в стороне, нежностей избегал, был серьезным и недоступным.
Еще днем, когда ветер доносил до них запах волка, собаки вскакивали, как ужаленные, и заливались бешеным лаем. Анатолийца, казалось, это вовсе не волновало, он лишь лениво поднимал голову, принюхивался и глухо рычал — тогда словно далекий гром рокотал. Потом укладывал голову на передние лапы, но горящие глаза его зорко следили за происходящим…
Волк выл несколько ночей напролет — по всему видно, бродил где-то неподалеку, но напасть все не решался.
Несмотря на это Петр заблаговременно готовился к встрече с незваным гостем. Одетый в тулуп и сапоги из козьей шкуры, с красным обветренным лицом, Петр походил на эскимоса. Он почистил свой черногорский пистоль, поднял и укрепил обвалившийся кое-где плетень, вечером загонял овец в хлев, а сам ложился у двери, больше всего боясь осрамиться на старости лет. Анатолиец и другие собаки оставались снаружи.
Снег продолжал тихо сыпаться с неба; волк перестал выть, и Петр слегка успокоился. Однажды вечером он решил обойти поместье, проверить, все ли в порядке. Снег сочно поскрипывал под ногами. В одном месте он увидел сбившихся в кучу, тревожно фыркающих кобылиц. В ногах у них вертелся какой-то пес. Снаружи вдоль плетня лежали овцы, но Петр не стал загонять их в хлев — ведь в последнее время волка не было слышно. Он вернулся в дом и лег спать.
Но только он успел задремать, как в помещение вихрем ворвались овцы. Петр открыл глаза и остолбенел: матерый волчище, разинув красную пасть (он показался Петру ростом с теленка), гонялся за овцами по загону, и та, которую он настигал, замертво валилась на землю. Но вот затрещал плетень, черная тень метнулась в загон — и волк оказался перед другими такими же страшными зубами. Подоспевший Анатолиец прыгнул на волка. Они сошлись грудь в грудь. Слышалось только грозное рычанье, как будто с треском рвались цепи. Лязгнули челюсти, волк бросился прочь и перепрыгнул через плетень. Свора собак устремилась за ним. Только тогда Петр пришел в себя. Он выхватил пистоль, принялся кричать и палить вслед волку. Волк зарезал семерых, помял еще нескольких овец. Но этим дело не кончилось. Утром, осмотрев табун, увидели, что у одной молодой кобылицы разорваны ноздри, а на боку у нее зияет большая рана. Только тогда поняли, что за «пес» вертелся в ногах у кобылиц. Волки любят прибегать к подобной хитрости: бросится в ноги, начнет кататься по земле, ластиться. И какая-нибудь молодая, неопытная кобылка, снедаемая любопытством, решит подойти поближе, понюхать, что же это такое. Вот тут-то волк вскакивает и хватает ее за ноздри. Так поступил и их ночной гость. Помимо того, что он был крупным и сильным, по всему видать, был этот волк и очень хитрым.